«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России
Шрифт:
А пока на НКВТ сыпались из Кремля указания о необходимости ограничивать доступ к информации об операциях с валютными ценностями, попытки заткнуть драгоценностями любые прорехи в народном хозяйстве практиковались все шире. Это решение всегда казалось таким простым и легким: взял со склада что-то очень ценное и тут же получил необходимое. Так, когда возник вопрос о необходимости увеличения поставок хлеба, то крестьянству решили предложить не только кнут в виде продотрядов или, как тогда стали стыдливо называть эти чрезвычайные органы, «милиции, содействующей сбору продналога», и показательных массовых репрессий, но и пряник под названием «премия». «Премию чем? — задал сам себе вопрос Ленин и тут же на него ответил: — Золотыми и серебряными вещами. Возьмем в Гохране» [1492] . Возьмем и никого не спросим, ведь власть наша. Или власть у нас?
1492
Ленин В. И. ПСС. Т. 53. С. 93.
Возможно, помимо необходимости всячески скрывать стремительные темпы сокращения золотовалютных резервов страны, НКВТ взволновал тот факт, что Ломоносов реализовывал его по ценам значительно ниже рыночных, что не только приносило убытки российской
Безусловно, не все большевики мирились с этим. Один из тех, кто открыто поднял голос против, — старый член партии, луганский рабочий и профсоюзный деятель Ю. Х. Лутовинов [1493] , к тому времени удаленный из Москвы за антипартийную позицию. Тогда еще не расстреливали таких партийцев, а направляли, например, в торгпредство. Прибыв в Берлин на должность заместителя торгпреда и, по-видимому, наслушавшись, в том числе и от Красина, о художествах Ломоносова, он решил открыть глаза Ленину на проделки его протеже. Сам же Красин, уже четко представляя расклад сил и симпатий в ленинском окружении и явно не рискуя действовать открыто, целенаправленно подбил на этот шаг Лутовинова, похоже, еще не утратившего революционных иллюзий. Но его письмо-откровение не вызывает понимания у вождя. Наоборот, тот не соглашается с утверждениями, что Ломоносов «блестящий спец», но «уличен Красиным в преступнейших торговых сделках». И дальше Ленин уже не стесняется: «Неправда. Если бы Красин уличил Ломоносова в преступлениях, Ломоносов был бы удален и предан суду. Вы слышали звон и… сделали из него сплетню. Красин писал мне в ЦК: Ломоносов блестящий спец, но к торговле годится меньше и делает ошибки. Приехав сюда, встретив Ломоносова, разобрав документы, Красин не только о преступлении не говорил, но и об ошибках не говорил. Выбирайте: начать ли Вам серьезное дело в Контрольной комиссии (или где хотите) о преступлениях Ломоносова или взять назад легкомысленно подобранный слух?» [1494]
1493
Лутовинов Юрий Хрисантович (1887–1924) — российский революционер, член партии с 1904 г., профсоюзный деятель. Подвергался ссылке. Участник Гражданской войны. Затем председатель Союза связистов. Выступал за коллегиальность управления промышленностью. После разгрома «рабочей оппозиции» на Х съезде РКП(б) направлен на работу заместителем торгпреда в Берлин.
1494
Ленин В. И. ПСС. Т. 52. С. 226.
По-видимому, Ю. Х. Лутовинов не был готов к такой реакции вождя, от которого ожидал справедливого возмездия для вора, каковым он считал главу РЖМ. Но совсем иначе, как мы видим, смотрел на это Ленин. Или Фотиева? Тут трудно однозначно ответить на вопрос, но дама отрабатывала «знаки внимания» Ломоносова очень добросовестно, придавая ходу любого дела, касающегося ее щедрого благодетеля, нужное направление. Надо сказать, намерение Лутовинова произвести ревизию деятельности РЖМ с самого начала вызывало раздражение у вождя, который как-то в дурном расположении духа начертал на предложении расширить практику проверок загранпредставительств: «Нельзя так часто играть в ревизии» [1495] . При этом он прямо указал на Лутовинова, чья активность пришлась ему явно не по вкусу. Ну, а выступивший в роли подстрекателя (или провокатора, если уж быть точным) Красин предусмотрительно остался в стороне. Вероятно, не только этот случай послужил поводом к разочарованию Юрия Хрисантовича в жизни. Но, допускаю, и он сыграл немаловажную роль в его дальнейшей судьбе. Лутовинов так и не смог принять нэп и, видя растущую бюрократизацию партии, в мае 1924 г. застрелился. Возможно, сказалось то, что до этого Лутовинова буквально подвергли травле на XII съезде РКП(б) за его утверждение: «Партия вгоняет в подполье критику» [1496] .
1495
Там же. Т. 53. С. 114.
1496
XII съезд РКП(б), 17–25 апреля 1923 года: Стеногр. отчет. М., 1968. С. 135.
Дополнительную нервозность привносит неожиданно забуксовавший процесс клеймения русского золота на Монетном дворе Швеции. Там внезапно заявили, будто настолько загружены заказами, что не смогут в ближайшие 2–3 месяца принимать золото для переплавки «со стороны». Вполне можно допустить, что шведы таким образом попытались выразить свое недовольство стремительным оттоком золота из страны, стремясь вынудить советских представителей подольше задержать металл в местных банках. Но, скорее всего, шведов испугала огласка информации о масштабах операций с русским золотом при их участии. Так, в британской «Дейли телеграф» появилась статья, вызвавшая большой общественный резонанс, особенно среди держателей государственных облигаций правительства Николая II, о том, что только за первые пять месяцев 1921 г. на Монетном дворе Швеции переплавлено свыше 70 т поставленных большевиками золотых монет царской чеканки и слитков с «двуглавым орлом». При этом за весь предыдущий год такого золота было всего 19 т. В газете прямо указывалось, что золотые слитки с клеймом теперь уже Монетного двора Швеции направляются на реализацию в США [1497] .
1497
Daily Telegraph. 1921. July 12.
Нужно отдать должное Красину: он давно предвидел возможность подобного развития ситуации. «…Получив такое количество нашего золота в свои банки, — писал он в одной из записок еще в ноябре 1920 г., — шведское правительство потеряло охоту делать нам какие-либо льготы, и оказывается, таким образом, что мы, вероятно, будем вынуждены реализовать золото в Швеции на тех условиях, какие будут угодны Швеции, т. е. ее государственному банку… При отсутствии лицензии на вывоз нам придется сбывать его по принудительной цене Риксбанку» [1498] .
1498
Копию документа
Но одно дело предвидеть, а другое — искать выход из сложившейся ситуации, пусть даже прогнозируемой. Москва не может ждать и требует одного: как можно скорее поставить золото на американский рынок. Красин согласен на все, чтобы обеспечить «возможность переплавки монеты в слитки, хотя бы даже без очистки таковых от лигатуры». Ибо только так можно добиться «его реализации в Америке». И здесь, по его мнению, возможен вариант обмена монеты «на уже сплавленное золото, принадлежащее Шведскому монетному двору или Риксбанку» [1499] .
1499
Там же. Т. 2. С. 153.
15 сентября 1921 г. Литвинов, напомню, на тот момент особоуполномоченный по золотовалютным операциям за границей, направил Ломоносову шифрованную телеграмму, в которой, в частности, указывалось: «К сожалению, вы до сих пор, реализуя золото, не сообразовались с ревельскими ценами». Беспокойство «особоуполномоченного» можно понять: к 1 сентября 1921 г. Ломоносову выделили три партии золота общим весом 30 т! [1500] И если учесть, что к 1 апреля 1921 г. золотой запас России составлял 280,5 т чистого золота на сумму 362,3 млн руб. [1501] , а добыто в РСФСР за весь 1921 г. всего 1 800 кг золота, то есть с чем сравнить. При этом в 1921 г. страна импортировала товаров на 165,3 млн руб., тогда как весь советский экспорт составил 15,8 млн руб. [1502] В общем, аппетит у Ломоносова был завидный.
1500
Иголкин А. А. Ленинский нарком. С. 36.
1501
Мосякин А. Г. Золото Российской империи и большевики. Т. 1. С. 134.
1502
О’Коннор Т. Э. Инженер революции. С. 163.
Однако глава РЖМ реагирует на все попытки его одернуть из Москвы с полнейшим олимпийским спокойствием и даже не считает нужным отвечать на многократные запросы с требованием сообщить о вырученных за реализацию золота валютных средствах, а также счетах в банках, где эти деньги размещены.
Необходимо отметить, что шведский денежный рынок уже давно стал для большевиков этакой «палочкой-выручалочкой». Еще в феврале 1919 г. на страницах органа ВСНХ «Экономическая жизнь» появилась весьма любопытная статья «Русский рубль за границей». В ней, в частности, отмечалось: «За лето 1918 года в Стокгольм всего подвезено из России несколько сот миллионов рублей. Сколько-нибудь точной регистрации такого подвоза, само собой разумеется, не велось; осторожные люди считают, что подвезено было не менее 200 миллионов; другие же полагают, что цифра даже в 1/2 миллиарда была бы не преувеличенной. Подвоз рублей производился, с одной стороны, в частном порядке — лицами, спасшими из России свои состояния, и спекулянтами. И те, и другие использовали для доставки сравнительно небольших партий, главным образом, курьеров нейтральных стран. С другой стороны, весьма большое количество рублей, и притом уже крупными партиями, было доставлено в Стокгольм курьерами Советского правительства. Наиболее крупная партия была привезена комиссарами: в июне Шейнманом (17 миллионов рублей) и в сентябре Гуковским [1503] (50 миллионов рублей)».
1503
Гуковский Исидор/Израиль Эммануилович/Мануйлович (1871–1921) — из одесской купеческой семьи, по профессии аптекарь. Входил в управление нефтепромышленных фирм: Петербургского нефтепромышленного акционерного общества и Англо-русского акционерного общества (Максимовского), являлся учредителем нефтепромышленного товарищества «И. Э. Гуковский и К?», владел кирпичным заводом. В 1917 г. казначей ЦК партии. В феврале 1918 г. по предложению Ленина назначен заместителем наркома, а затем и наркомом финансов (до августа 1918 г.). Одновременно руководил работой Нефтяного комиссариата. По некоторым данным, уже в 1918 г. неоднократно выезжал в Швецию с крупными суммами денег, партиями драгоценностей, а главное — платины. Затем назначен членом Коллегии РКИ (Рабоче-крестьянской инспекции), где прославился инициативой по упразднению таможни и пограничной службы. 16 февраля 1920 г. возглавил торговую делегацию Центросоюза в Ревеле, где в дальнейшем фактически выполнял обязанности полпреда РСФСР. В 1921 г. отозван из Эстонии на родину. Что далее произошло, не совсем понятно. Существуют несколько версий смерти Гуковского: самоубийство, арест и смерть в тюрьме, умышленное отравление по приказу Сталина. См.: Алексеев М., Пачкалов А. Министры финансов: От Российской империи до наших дней. М., 2019. С. 262–263.
Полагаю, необходимым заметить, что рубль, несмотря на жестокую турбулентность, переживаемую послереволюционной Россией, все еще сохранял какое-то доверие международного рынка. Как ни удивительно, но в январе 1919 г. в разгар Гражданской войны, когда почти каждый «батька» или генерал от души «печатал» собственные ассигнации, соизмеряя объем эмиссии лишь с наличием бумаги и краски, курс рубля держался на лондонской бирже в пределах 36–37 царских руб. или 58 керенок за 1 ф. ст. Правда, к декабрю того же года он скатился до 200 царских руб. или 510 керенок. Еще через год за 1 ф. ст. требовали 650 царских руб. или 3500 керенок соответственно [1504] . Лично мне представляется странным не сам курс, учитывая уровень и темпы инфляции в России, а тот факт, что рубль вообще котировался и его можно было обменять на фунт даже через три года после октября 1917 г. Так что запасы из хранилищ Государственного банка, в итоге все же доставшиеся большевикам, оказались не совсем уж макулатурой. Более того, в западной печати встречаются публикации о том, что большевики втихую подпечатывали царские «катеньки», как пользующиеся наибольшим доверием, для тайной реализации за границей. Благо все клише и запасы Государственной экспедиции заготовления ценных бумаг находились в их полном распоряжении.
1504
Svoboda F. Looking for Stability: Repercussions of the Russian Revolution in the Work of John Maynard Keynes // Panoeconomicus. 2017. Vol. 64. No. 4. P. 477–492.