«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России
Шрифт:
Так мог ли такой «человек старой военной закалки» остаться в стороне и не поделиться информацией со старыми друзьями в Берлине? Полагаю, ответ вам ясен. И такой вот «дипломат» решал судьбу Красина.
Не менее актуальным для Красина являлся вопрос, как переслать семье за границу имеющиеся в его распоряжении средства. Надо признать, это было непросто, учитывая соответствующие запросы его супруги, которая по-прежнему проживала с детьми в Стокгольме на «прекрасной вилле» [1872] . Вероятно, именно необходимость получения гарантированного источника высокого постоянного дохода отчасти явилась причиной того, что Красин согласился позабыть прежние разногласия и обиды на вождей партии и вновь примкнуть к большевикам. Хотя очевидно, что пошел он на это с явной неохотой. При этом Красин даже имел неосторожность в своем ближнем окружении, отказываясь легко забыть прошлое, не скрывать своего критического отношения к Самому вождю революции. «Фанатик-то он фанатик, а видит ясно, куда мы залезли, — говорил о Ленине Красин, относившийся к октябрьской верхушке большевиков тоже с нескрываемым презрением» [1873] .
1872
Вопросы
1873
Гуль Р. Я унес Россию. Т. 2. С. 249.
Для Ленина и его соратников возвращение Красина в партийный строй имело важное значение как фактор привлечения на свою сторону неангажированных высококвалифицированных специалистов прежнего режима, многие из которых в студенческие годы в той или иной форме переболели социал-демократической лихорадкой. «Большое влияние оказывал Красин на круги интеллигенции за пределами коммунистической партии, — отмечает хорошо знавший Леонида Борисовича Семен Либерман. — Он сделался центром притяжения для тех инженеров и экономистов, которые некогда, в молодости, сочувствовали большевистскому течению. Но впоследствии от него отошли. Им гораздо легче было сойтись с Красиным, чем с Троцким или Лениным» [1874] .
1874
Либерман С. Дела и люди. Гл. Х.
Сам же Красин принял это решение после длительных колебаний: он долго присматривался — чья возьмет? Явно очень боялся прогадать. 8 декабря 1917 г. Красин пишет жене: «Опасения твои, милый мой друг, что я так с бухты-барахты присоединюсь к б[ольшеви]кам, совершенно неосновательны. Я с самого начала заявил им, что во многом не разделяю их принципиальной точки зрения, тактику считаю самоубийственной… Ты знаешь, что я всю революцию сидел спокойно в стороне, ибо от моего участия в том периоде не много прибавилось бы и у меня не было сознания обязательности лично для меня этой работы» [1875] . Только в достаточной степени убедившись в стабильности нового режима, Красин решился на этот шаг окончательно, поскольку прежде сотрудничал с Лениным избирательно, откликаясь на некоторые обращения последнего.
1875
Вопросы истории. 2002. № 2. С. 91–92.
Как изменились взгляды Красина на ситуацию в стране, достаточно хорошо видно из другого письма к супруге, которое он написал ровно через год после предыдущего — 16 декабря 1918 г.: «Б[ольшевики] твердо держат власть в своих руках, проводят энергично множество важных и иногда нужных реформ, а в результате получаются одни черепки. Совершенно как обезьяна в посудной лавке. И грех, и смех. Греха, впрочем, больше, так как разрушаются последние остатки экономического и производственного аппарата, и возможности бороться с разрухой суживаются до минимума» [1876] .
1876
Там же. С. 113.
При этом Красин не отказывается от идеи найти для проживания семьи более комфортное место, чем Швеция, власти которой не очень жаловали Леонида Борисовича. Ему рассказали, что его супругу «так преследуют антантовские шпики, что она даже в город не решается выезжать». Красин решает действовать через Ашберга, который и ранее помогал ему улаживать дела в Швеции. Он пишет жене 22 мая 1919 г.: «Неужели через того же Брунстрема [Брэндстрёма?] или Ашберга нельзя было бы добиться прекращения этого свинства, с которым мы достаточно уже имели дела еще в царские времена. Сан-Совер [1877] мне тоже клялся и божился навести в этом отношении порядок» [1878] .
1877
Граф де Сан-Совер (Сен-Совер — Saint-Sauveur) — представитель в России оружейной фирмы «Шнейдер-Крезо», «человек с большим весом и влиянием и за пределами ближайшей своей деловой сферы. Очень любезный и обязательный человек». При этом прямо признает, что Красин «столько раз пользовался его гостеприимством» (Вопросы истории. 2002. № 3. С. 84).
1878
Там же. С. 87.
Самым безопасным, пусть и не самым сытым, местом выглядела Германия, где, как писал Красин, «знакомых у меня теперь 1/2 Берлина во всех сферах» [1879] . Это его намерение не было секретом для его контактов среди иностранцев. Свое содействие в решении вопросов въезда в Германию в случае необходимости предлагали «старик Сименс» [1880] , с которым Красин неоднократно встречался в Берлине в мае — июне 1918 г., и немецкий посол в Дании граф Ранцау [1881] , ставший вскоре министром иностранных дел. Последний обещал Красину организовать переезд семьи в Данию (через Ранцау, «если уж очень голодно будет в Швеции… я вас всегда сумею перетащить в Данию»). И Леонид Борисович тут же начал активно действовать в этом направлении, дав поручение подобрать в Копенгагене квартиру в 4–5 комнат с удобствами и договорившись с Воровским о выдаче жене паспорта дипломатического курьера в Данию, если она, паче чаяния, пожелает предварительно посмотреть квартиру. Снимать эту квартиру по деньгам представляется ему вполне посильным, да и жизнь там в смысле продовольствия куда как вольготней, а цены ниже на 20–30 %. К тому же и французская школа для девочек имеется [1882] .
1879
Там
1880
Сименс Георг Вильгельм, фон (Georg Wilhelm von Siemens; 1855–1919) — германский инженер, промышленник, больше известный как Вильгельм фон Сименс, сын и наследник основателя фирмы «Сименс-Шуккерт» Эрнста Вернера Сименса. Брат последнего Карл Генрих фон Сименс (1829–1906) с 1853 г., т. е. с начала Крымской войны, работал в России, основав в Санкт-Петербурге филиал компании своих братьев «Сименс-Гальске» (Siemens & Halske). После смерти брата Арнольда в апреле 1918 г. сменил его на посту президента «Сименс-Гальске» до своей смерти в следующем году.
1881
Ранцау (Брокдорф-Ранцау) Ульрих, фон (Ulrich von Brockdorff Rantzau; 1869–1928) — граф, известный немецкий дипломат, в 1897–1901 гг. секретарь посольства Германии в России, в 1912–1918 гг. посол в Копенгагене, в декабре 1918 — июне 1919 г. занимал пост министра иностранных дел. Отказавшись подписать Версальский договор, ушел в отставку. Руководитель германской делегации на Парижской мирной конференции 1919–1920 гг. Посол Германии в СССР в 1922–1928 гг.
1882
Вопросы истории. 2002. № 2. С. 107.
В Москве Красин получает (ведь теперь он совслужащий) 4 000 руб. в месяц. Три тысячи из них переводит жене. «…Этого мне хватит вполне, принимая сравнительно льготные цены на квартиры и в наших столовых. Четыре тысячи в месяц — это в советской республике почти невиданная сумма». Однако постоянно предупреждает жену: «Но все же, миланчик, с деньгами будь поосторожнее, неизвестно еще, что всех нас ждет впереди» [1883] .
И хотя поначалу финансовые дела у деятелей нового режима вроде бы обстоят неплохо, но червь неуверенности в завтрашнем дне подтачивает моральный дух пламенного революционера. «Посылаю тебе, миланчик, бумагу комиссара финансов о выплате тебе денег с 15 августа по 3 тысячи рублей в месяц, — пишет он супруге 24 октября 1918 г. — Значит, за август — 1500, за сентябрь — 3 тысячи и за октябрь — 3 тысячи. Должны, судя по тексту письма, выплатить по казенному курсу [выделено мною. — С. Т.], то есть около 7500 x 2 = 15 000 крон. Это было бы неплохо. Только в скором времени хотят Воровского и всех заграничников сократить, и не будут считать крону по 52 коп., тогда и твои 3000 рублей сморщатся, вероятно, до 3000 крон» [1884] .
1883
Там же. С. 113.
1884
Там же.
Здесь обращает на себя внимание любопытная деталь, а именно — «выплатить по казенному курсу», т. е., как мы сказали бы сегодня, по официальному курсу, который, смею предположить, мог значительно отличаться от реального рыночного курса рубля. Совершенно очевидно, что речь идет о возможности за счет государственной казны получить куда как более значительную сумму в иностранной валюте, чем стоил тогда рубль. Понятно, что подобная привилегия могла быть доступна исключительно представителям высших органов государственной власти новой, послереволюционной России, где социальная справедливость и равенство были главными ценностями всей политической системы, на словах, разумеется.
Довольно много места в личной переписке Красина занимают описания условий жизни в России, положения со снабжением и цен на продовольствие, дрова, предметы первой необходимости («чай стоит сейчас 800 руб., сахар 200 руб. за фунт, но и за эту цену не всегда можно их иметь»). Он несколько раз указывает размеры средств, необходимых, по его мнению, для нормального существования в Москве, подчеркивая, что таких огромных денег совершенно невозможно получить: «Жить здесь при теперешней голодовке сколько-нибудь сносно — надо не меньше 30 000 в месяц, да и тут нельзя поручиться, что в доме не лопнут трубы и весь дом не замерзнет, как и было в минувшую зиму со многими» [1885] .
1885
Там же. № 3. С. 89.
Красин, располагая значительными денежными ресурсами, был явно не прочь воспользоваться трудностями бывших богатых людей в России, скупая у них атрибуты «былой роскоши». Так, передавая жене с известным нам И. Э. Гуковским [1886] , выезжавшим в Ревель, «хорошее котиковое пальто» и «палантин, которым, надеюсь, останетесь довольны» [1887] (допускаю, он все же купил их у «бывших», а не получил через склад реквизированных вещей), Леонид Борисович не испытывал мук совести. Через Гуковского, пользовавшегося доверием Красина, шла переписка и в дальнейшем. Он же, напомню, занимался поиском частной квартиры для Красина, который хотел иметь место, где бы он мог быть абсолютно свободен «от каких-то посещений». Хотя скорее, могу предположить, имел бы возможность встречаться, с кем пожелает, вдали от любопытных глаз. Еще одним звеном в цепочке связей Красина с семьей служил Ян Берзин.
1886
Благодаря Соломону мы можем лучше себе представить образ этого человека: Гуковский «был невысокого роста, довольно широкоплеч. Он сам, нисколько не стесняясь, с некоторым цинизмом сообщал, что страдает сифилисом, прибавляя при этом с улыбочкой и легким смешком: „Не беспокойтесь, теперь это, хе-хе-хе, не заразно…“ Болезнь эта внешне отразилась у него, между прочим, на ногах, которыми он с трудом переступал. Рыжеволосый, с густыми нависшими бровями, он носил рыжую, с проседью бородку. Из-под бровей виднелись небольшие глаза, обрамленные гнойными, всегда воспаленно-красными веками. Выражение глаз было неискреннее, со вспыхивающим в них по временам недобрым огоньком» (Соломон Г. А. Среди красных вождей. Т. 2. С. 339).
1887
Вопросы истории. 2002. № 2. С. 94.