«Распил» на троих: Барк — Ллойд-Джордж — Красин и золотой запас России

Татаринов Сергей

Уже 9/22 сентября 1915 г. вышел царский указ, повелевающий «для дальнейшего подкрепления наличности Государственного Казначейства за границей… приступить к выпуску на Лондонском денежном рынке краткосрочных обязательств Государственного Казначейства в английской валюте на сумму до 30 миллионов фунтов стерлингов, производя уплату процентов по сим обязательствам вперед посредством учета соответствующей суммы с нарицательной цены, на условиях, вами [т. е. министром финансов. — С. Т.] установляемых» [453] .

453

Авербах Е. И. Законодательные акты, вызванные войною 1914–1916 гг. Т. 3. С. 52–53.

10 сентября / 28 августа 1915 г. Барк, окрыленный тем, что согласие на отправку золота лежит у него в кармане, вновь через Салоники направился в Лондон на вторую конференцию министров финансов союзных держав. Ему было чем порадовать Ллойд-Джорджа. Его руки были развязаны. И пока он менял поезда и вагоны и поднимался на борт крейсера «Аскольд», дела в Петрограде шли согласно отработанному им плану.

Необходимо признать,

что в этот раз Барк действительно значительно лучше подготовился к встрече с союзниками. Комитет финансов на заседании 23 августа (ст. ст.) 1915 г. поначалу «весьма критически» отнесся к просьбе Великобритании о высылке Россией в США золота, теперь уже на 40 млн ф. ст., и «большинство членов высказалось против такого ослабления нашего золотого фонда». «После продолжительного обмена мнениями Комитет финансов весьма неохотно, но все же согласился на высылку золота из запасов Государственного банка», — как бы сквозь зубы выдавил из себя Барк в своих воспоминаниях. Однако, поскольку, по мнению Лондона, было «совершенно необходимо подкрепить американский рынок звонким металлом», в конечном итоге Барк все же изловчился протолкнуть нужное ему решение «при условии открытия нам кредитов в размере 400 млн ф. ст., из коих 100 млн ф. ст. — для обеспечения дальнейших выпусков кредитных билетов», а остальные средства — «для оплаты процентов и погашения по заграничным займам и для уплаты денег по заграничным заказам». Деньги также требовались «вследствие чрезвычайно быстрого истощения эмиссионного права Государственного банка» [454] . Как видим, 3/4 запрашиваемой суммы сразу предназначались для того, чтобы остаться на Западе. Что касается остальных 100 млн ф. ст., то это вопрос более интересный, и мы к нему еще вернемся.

454

Всеподданнейший доклад от 8 октября 1915 г. (Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 2. С. 459–460).

Здесь необходимо отметить, что Барку и в дальнейшем удавалось проводить многие свои решения, сомнительные с точки зрения интересов государства российского, с помощью авторитета Комитета финансов, который постепенно стал полностью ему подконтрольным. Случилось это во многом благодаря умелой «селекционной» работе со стороны Петра Львовича. После смерти С. Ю. Витте он всячески способствовал прохождению в состав Комитета финансов только людей, ему лично преданных, готовых всегда одобрить любые его предложения. Все неугодные и несговорчивые безжалостно отторгались. Так, Барк затаил глубокую обиду на Шаховского. И хотя предшественник того на посту министра торговли и промышленности являлся членом Комитета финансов, Шаховский им не стал, несмотря на неоднократные напоминания со стороны других министров Барку, который при этом неизменно соглашался с целесообразностью такого шага, но так и не предложил царю включить Шаховского в состав комитета [455] .

455

По следам золота царской России // Исторический архив. 1994. № 1. С. 125.

Однако этими министерскими дрязгами неприятности для финансового ведомства России не ограничились. В стране благодаря наличию в империи фактически двух независимых систем денежного обращения расцвели спекуляции на колебаниях обменного курса рубля и финской марки, имевшей самостоятельное золотое обеспечение. Местные банки активно вели покупку иностранной валюты, главным образом английской, продавая ниже курса рубли на заграничных рынках. Но влиять на этот процесс центральные власти России никак не могли, ибо в Гельсингфорсе даже отсутствовало отделение Государственного банка, который местное правительство просто выдавило из пределов Великого княжества. Как заявил в растерянности 30 июля / 12 августа 1915 г. на заседании Совета министров министр внутренних дел князь Н. Б. Щербатов [456] : «…что творится с русскою валютою в Финляндии. Наш рубль падает там с головокружительной быстротою. Поразительная нелепость. В пределах одной Империи одна область спекулирует на спине всей остальной страны» [457] . Конечно, подобное положение вело к разбалансировке денежного обращения, подрыву доверия населения к рублю и, как следствие, падению курса национальной валюты.

456

Щербатов Николай Борисович (1868–1943) — выпускник Пажеского корпуса, занимал пост управляющего МВД с июня по сентябрь 1915 г. Если чем и прославился этот государственный деятель, проведший значительную часть своей жизни в собственном имении в Полтавской губернии, так это успехами в разведении лошадей. Он был выдающимся коннозаводчиком, действительно специалистом с мировым именем. Умер в эмиграции в Германии.

457

Яхонтов А. Н. Тяжелые дни. С. 35.

Однако, несмотря на все возгласы возмущения министра внутренних дел, подобное положение продолжалось еще довольно долго. И только в июне 1916 г. терпение российского Министерства финансов лопнуло, и оно наконец-то решилось на жесткие действия. Однако не тут-то было. Финны решили, что терять такую кормушку им не с руки. При поддержке Банка Финляндии четыре крупнейших банка страны выступили с заявлением, в котором практически отказались исполнять решение российских властей о введении запрета приобретать иностранную валюту за рубли. При этом, совершенно не комплексуя, пояснили: поскольку во время «нынешней войны, при недостатке иностранной валюты, финляндским банкам приходилось иногда прибегать к помощи к наличным в крае сравнительно обильным запасам рублевой валюты в целях доставления своим клиентам необходимых на оплату импорта иностранных валют, которые вообще не могут быть получены в обмен на финские марки, не находящие собственно себе спроса вне пределов края… то сосредоточение купли-продажи иностранной валюты в руках той или другой власти никоим образом не способствовало бы сокращению валютных сделок, равно как и не послужило бы на пользу стабилизации курса рубля, но создало бы, с другой стороны, значительные затруднения в виде траты

времени и других неудобств для продающей и покупающей валюту публики» [458] .

458

Suomen Pankin arkisto (Архив Банка Финляндии). K. 263. Kosk. Suomen Pankin valuuttakauppaa, 1916–1917. Публикуется впервые.

И это при том, что незадолго до этого выяснилось: несмотря на состояние войны, Банк Финляндии продолжал поддерживать корреспондентские отношения с германскими банками, в частности в Берлине и Гамбурге. Что ж, валюта не пахнет. Стало очевидным: зашатался рубль, зашаталась и сама империя.

А тем временем Барк, покинув в Тулоне борт гостеприимного крейсера «Аскольд», не преминул по пути в Лондон заскочить в Париж. Здесь он застал совершенно иную, чем в первый приезд, обстановку — «подавленное настроение в стране», ибо «на Восточном фронте обстановка изменилась совершенно в пользу наших противников, которые завоевали значительные пространства нашей территории. Прежняя надежда союзников, что русские войска, столь победоносные в начале войны в Галиции, займут со временем Берлин, исчезла» [459] . А с ней растворилось и подчеркнутое уважение, демонстрируемое хотя бы внешне до сего времени в Париже и Лондоне к России.

459

Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 2. С. 92.

На этот излом в правящих кругах Франции обратил внимание и лорд Берти, заметив: «Делькассе, наконец, теряет веру в русских. Во время различных кризисов они все время вели себя положительно как идиоты» [460] . И это «наконец» много значило, ведь Делькассе всегда выступал ярым сторонником франко-российского сближения. Конечно, британский посол во Франции был буквально помешан на идее измены русских.

Что касается преемника Делькассе на посту посла в России, то он утратил доверие к союзнику куда раньше. «Ясно, — писал Палеолог еще в сентябре 1914 г., когда русские армии своим самоотверженным наступлением только что спасли Париж от захвата немцами, — что русским не по плечу бороться с немцами, которые подавляют их превосходством тактической подготовки, искусством командования, обилием боевых запасов, разнообразием способов передвижения» [461] . Правда, все это не мешало послу Франции требовать все новых и новых жертв от русской армии.

460

Лорд Берти. За кулисами Антанты. С. 73.

461

Палеолог М. Царская Россия во время Мировой войны. М.; Пг., 1923. С. 131.

Но и в Лондоне Барка ждал неприятный сюрприз: отношения с новым министром финансов Р. Маккенной как-то сразу не задались. Барк явно ощущал дискомфорт: притворная теплота и поглаживания, мастером которых был прежний канцлер Казначейства, сменились жестким и сухим разговором в повелительном тоне. Маккенна знал, что психологически Барк капитулировал и его осталось просто додавить, лишив последних капель самоуважения. А с вассалами, причем добровольно принявшими такой статус, церемониться не пристало. И Барк ломается: под жестким прессингом Маккенны он послушно подписывает Англо-русское финансовое соглашение от 17/30 сентября 1915 г. Именно в соответствии со статьей 2 должны были осуществляться дальнейшие поставки золота из России: «Принимая во внимание Соглашение между Правительствами Великобритании и Франции, что каждая из сторон должна быть готова экспортировать в США золота на 40 млн ф. ст., Правительство России согласилось предоставить Правительству Великобритании золото на эти цели, поставляя его время от времени, в том самом объеме, в каком оно экспортируется британской и французской сторонами. При этом Правительство России придерживается того ограничения, что от него не должно требовать поставки более чем на 20 млн ф. ст. до 31 марта 1916 г. или более чем на 40 млн ф. ст. в общей сумме. Стороны принимают во внимание, что золото должно поставляться, только исходя из конкретных условий по усмотрению Банка Англии. Поставленное Правительством России золото должно быть использовано на приобретение британских беспроцентных государственных облигаций, выплачиваемых золотом, со сроком обращения 3, 3,5, 4, 4,5 и 5 лет в равных долях. Правительство России принимает на себя обязательство держать эти ценные бумаги до истечения срока их обращения» [462] .

462

Bank of England Archive. M7/156. The Bank of England, 1914–1921. Vol. 2. P. 267. Текст в обратном переводе с английского.

Переговоры «по целому ряду причин были гораздо труднее и сложнее, чем… с бывшим министром финансов Ллойд-Джорджем», — спасая свою шкуру (а результаты его визита для золотого запаса России определенно выглядели губительными), вынужден отметить во всеподданнейшем докладе сломленный Барк [463] . При этом в подкрепление собственной позиции он даже ссылается на шифротелеграмму из Лондона посла Бенкендорфа, который в преддверии встречи характеризовал Маккенну как более жесткого переговорщика, чем его предшественник на посту министра финансов Великобритании.

463

Всеподданнейший доклад от 8 октября 1915 г. (Барк П. Л. Воспоминания последнего министра финансов Российской империи. Т. 2. С. 459–460).

И хотя Ллойд-Джордж вообще не принимал участия в переговорах, Барк упоминает его имя в отчете 4 раза, а Маккенну — главного своего визави на тот момент — только трижды. Как не вспомнить здесь еще один панегирик всесильному британцу из мемуаров Барка: «Вообще я должен сказать, что благодаря Ллойд-Джорджу мое первое посещение Англии во время войны [февраль 1915 г.] сопровождалось необычным вниманием со стороны всех лиц, с коими мне пришлось встретиться; устраивавшиеся приемы отличались сердечностью, везде и всюду было заметно лишь одно доброжелательное отношение».