Расплата по счетам
Шрифт:
— Николай Александрович, может быть нам следует отправить в МТК и на рассмотрение управляющему проект нового броненосного крейсера вместо «рюриковичей»? Он по всем статьям перекрывает не только «асамоидов», но с шестью 305 мм пушками вполне способен победить и «Микасу». Лучше уж построить эти корабли, с одним главным калибром, чем изначально с двумя — четырьмя 305 мм и дюжиной 203 мм орудий. Если наместник поддержит, и похлопочет перед императором, то проект можно переработать, ведь еще даже киль не собирают.
— Отправить можно, но кто к нам прислушается, Роберт Николаевич. Чисто по цифрам наш корабль выйдет дороже, а вы сами знаете, что означает «экономия» для нашего министерства финансов. И главная помеха высокая скорость — в варианте броненосца 22 узла, на узел больше с 254 мм пушками. Такие радикальные новшества не для инженеров МТК. К тому же за границей еще нет подобных проектов, а германские «бранденбурги» в расчет в Адмиралтействе не примут. Хотя…
Матусевич задумался, прикидывая варианты — он знал,
— Хорошо, подготовьте все бумаги, наброски и чертежи. И напишем обоснование — в пакете все отправим наместнику для отправки императору. А если нашим доводам не воспримут, а так, скорее всего и произойдет — ведь мы с вами в их глазах не более чем выскочки. Нет, обязаны будут прислушаться, им вот это весомым аргументом станет.
Матусевич коснулся большого белого креста на шее, машинально провел ладонью по четырехугольной звезде с многочисленными лучами — последний раз такая награда была вручена Нахимову за Синоп, он ее получил за Дальний. А вот сделаны крест со звездой порт-артурским ювелиром, у которого заказы на несколько месяцев вперед расписаны, подмастерья даже появились, нанял работников. Ордена ведь не выдаются, их знаки нужно делать в полном соответствии с описанием, или выкупать в Петербурге, единственное исключение из капитула орден святого Георгия. Но так как прислать из столицы награды на полуостров, что блокирован вражескими войсками, невозможно, приходилось хоть как-то выкручиваться прямо на месте, во всем прибегая к паллиативам, благо золотых и серебряных монет с избытком. Не хватало только двенадцатидюймовых снарядов, вот тут в арсенале крутились мастера, как тот уж под вилами, снаряжая германские болванки пироксилином, но чаще дымным порохом…
По окончанию войны в Англии построили для России крейсер «Рюрик» с набором из 254 мм и 203 мм орудий, и как раз в тот момент, когда в строй входили дредноуты. Этот крейсер оказался «опоздавшим» к одной войне, и «ненужным» к другой по причине медленного хода. А тут варианты его превращения в корабль с «только большими пушками»…
Глава 34
— Когда одновременно сражаются более полумиллиона человек на небольшом пространстве, то невозможно выявить в одном бою победителя, даже за несколько дней, ваше высокопревосходительство. Победа определяется как многочисленностью армии, так и ее вооружением и подготовкой. Хотя это не флот, тут намного проще. Но в одном сходство есть — победит тот, кто стреляет лучше, и у кого банально больше снарядов.
Флаг-капитан наместника Эбергард прислушался к звукам артиллерийской канонады — бои на главной позиции в южном предместье города шли уже третий день. Несмотря на подступавшие сумерки, противоборствующие стороны и не думали прекращать затянувшееся сражение. Японцы силами 2-й и 4-й армий яростно атаковали Ляоян, сибирские корпуса Зарубаева стойко держали позиции, отбиваясь изо всех сил, благо орудий и снарядов доставало. А вот противник явно выдыхался, это Алексеев уже чувствовал — запасы боеприпасов значительно уменьшились, и на десяток русских выстрелов самураи едва отвечали тремя. И та легкость первых дней, с которой японские пулеметчики отражали яростные контратаки сибирских стрелков, адмирал уже не наблюдал — с патронами у врага стало плохо.
— Японцы наши войска давно бы смяли, будь у неприятеля Дальний и Инкоу, с их огромными складами. Следует поблагодарить моряков эскадры и вице-адмирала Матусевича — они полностью лишили противника подвоза. А теперь карты розданы на второй сдаче, и все козыри теперь у нас не только в руках, Андрей Августович, но кое-что припрятано и в рукаве, благо есть вторая колода, скажем так. Все решится завтра с рассветом…
Наместник устало вздохнул, вымотавшись за эти дни. Сегодня он съездил в «северную группу» — на реке Тайцзыхе шли упорные бои, японцы бросили в наступление свою 12-ю пехотную дивизию и гвардейскую резервную бригаду — всего два десятка батальонов при поддержке полусотни орудий. Занявший позиции 17-й армейский корпус отразил три неприятельских атаки, и теперь сам готовился перейти реки, благо имел в полтора раза больше батальонов, пусть и меньшего по численности состава. Главное, удалось выиграть время — глубоко в тыл японских гвардейцев зашли казачьи сотни генерала Ренненкампфа, и за флангом сосредоточили одну дивизию прибывшего в Мукден 1-го армейского корпуса. Теперь превосходство в силах стало более, чем двойным, и Линевич принял решение наступать, и поддержать его должен Бильдерлинг,
— Я совсем не ожидал от японцев такой ярости и напора, — негромко произнес Эбергард, — пока не поговорил с пленными. Все они говорят об одном — что эта война решает будущее Японии, и поражение для них равносильно катастрофе. Страна задолжала американцам и англичанам огромные суммы, и если мы обложим их контрибуцией, то выплатить эти суммы станет невозможным делом на протяжении нескольких десятилетий. Так что победа для них жизненно важна, в отличие от нас — в столице даже не ощущают, что идет война, слишком далека она от тишины петербургских кабинетов.
Эбергард налил себе горячего чая из самовара — коньяка моряки не пили вот уже как четыре дня, считая себя в «походе». Наместник достал папиросу из коробки, закурил. И лишь через минуты заговорил:
— Слишком многие из доморощенных революционеров желают поражения в этой войне для своего собственного отечества. Недоумками их не назовешь, это враги, которые жаждут ниспровержения существующего строя. Но при этом не предполагают, что за этим последует судорожное потрясение, кровавая перетасовка, как писал покойному царю Александру их «Исполнительный Комитет» двадцать три года тому назад. И теперь наступил «долгожданный момент» — поражение в этой войне вызовет революцию, издержки и подрыв репутации державы внутренних смутьянов не волнуют, они стремятся к власти. А ради этого готовы пожертвовать многим в угоду интересам их настоящих хозяев. Не смотрите на меня так Андрей Августович — несчастного царя Павла Петровича убили русские дворяне, но за английское золото, чтобы поход казаков с французами на Индию не состоялся. И его праправнука Николая Александровича хотят свергнуть с престола в угоду интересов Парижа и Лондона, где наших радикалов привечают вот уже много лет, еще до Крымской войны началось, газетенки там печатали с портретами пяти висельников. Но на этот раз приступили к делу серьезно — думаю, ряд сановников — это касается Витте, покойного Куропаткина, новых министров, я имею в виду Коковцева, что связан с Барком, то есть французскими банкирами, и Святополка-Мирского, назначение которого на МВД поддержано «либералами», старались подготовить поражение в этой войне с японцами. Или вы думаете, все происходит просто так, по воле случая?
Наместник сделал продолжительную паузу, смял окурок и закурил новую папиросу. Взгляд адмирала словно застыл, а голос прозвучал отрешенно, словно Евгений Иванович говорил сам с собою, рассуждая.
— Матусевич прав — слишком много странностей, вполне объяснимых по одной, но все вместе они создают определенную картину. Нам подготовили эту войну, и мы в нее влезли, причем все сделал Витте. Да, постройка КВЖД необходима, я выступал за нее, имея целью присоединение к державе нашей всю северную часть Маньчжурии. Огромный, почти не заселенный край — там всего полтора миллиона жителей, маньчжуров, чуждых китайцам, и прямая дорога от Читы до Владивостока. Занятие сулит одни выгоды, а земли достаточно, чтобы переселить пару миллионов русских мужиков, дав каждому надел в полсотни десятин. Но Витте полез в южную часть Маньчжурии, стал строить ЮМЖД, та же Квантунская область, по большому счету не нужная. Достаточно было взять Гензан у корейцев, и подвести к нему железнодорожную ветку. Или купить несколько ледоколов типа «Ермака», чтобы обеспечить для Владивостока круглогодичную навигацию. Но нас втянули, дав Порт-Артур, как наживку на крючок для глупой акулы. А дальше уже поздно, и став в прошлом году наместником, я понял это. Мы уже не могли вывести войска, в эти края с боем введенные, без ущерба для престижа империи. Здесь Азия, и слабых презирают…
Алексеев замолчал, стал прислушиваться к звукам канонады — теперь открыли стрельбу осадные пушки в 120 пудов, отправляя во врага двухпудовые снаряды. На японцев обстрел из таких орудий всегда производил ошеломляющее впечатление, и они или прекращали наступление, либо сразу откатывались. Так что было ясно, что сейчас происходит первое — ставился заградительный огонь, прорваться через который даже отчаянно храбрая неприятельская инфантерия никак не могла.
— Поражение недопустимо — в стране начнется революция. А для меня лично такой исход означает вечный позор — так что Андрей Августович, нам нужно побеждать. Я перебрал все бумаги покойного Куропаткина, и знаете, что меня больше всего удивило? Алексей Николаевич постоянно испрашивает подкрепления — вытребовал еще 8-й и 16-йкорпуса, в Казанском округе формируют из запасных 6-й Сибирский корпус. А еще по железной дороге идут три стрелковые бригады, а он истребовал еще две — 3-ю и 4-ю. Но войск уже достаточно, наращивать группировку нельзя — пойдут перебои в снабжении, особенно зимой, когда Байкал еще не встанет. Но бывший министр требует беспрерывно, и зачем? Это ведь запасные, старшие возраста, абсолютно непригодные к полевой войне. У меня сразу возникло ощущение, что он все делает сознательно, но сейчас ознакомившись с его бумагами, я понял, что весь план войны грандиозная мистификация — Куропаткин и не думал воевать всерьез. Это план не победы в войне, а поражения. Думаю, с ним в сговоре адмирал Авелан — тот тоже всемерно ослаблял наши морские силы накануне войны, и это отнюдь не ошибка. Да и Рожественский к этому руку приложил — я ведь вел с ним переписку, а Зиновий Петрович всячески замедлял переход на Дальний Восток нужных нам кораблей.