Расплата. Отбор для предателя
Шрифт:
— Вы задаёте странные вопросы, — Ридли хмурится и смотрит вверх, словно всерьёз обдумывая мои слова.
— Простите, — выдыхаю я. — Даже брат говорит, что мне вечно лезут в голову всякие глупости. Это бестактный вопрос, не нужно отвечать, умоляю вас.
— Почему же… Вопрос интересный. Я отвечу вам. Но приведите пример, что именно он мог бы сделать?
— Например, убить свою жену, — едва не слетает с моих губ, но в последнюю секунду я останавливаю себя. Мне очень хочется открыться Ридли, но момент уже упущен: мы стоим возле дверей покоев Ивара.
— Забудьте. А я забуду
И тут двери впереди распахиваются и из покоев Ивара, расталкивая толпящихся лекарей и слуг, выходит король. От его громовой поступи как будто стонут перекрытия между этажами.
Я молюсь, чтобы он меня не заметил и инстинктивно пытаюсь спрятаться за Ридли, но цепкий взгляд Маркуса все же касается меня и его лицо из хмурого и озлобленного, становится обманчиво добродушным.
— Малышка Адриана Де Вьяр! — громыхает он, — вот вы где! А мои слуги сбились с ног, пытаясь вас отыскать.
— Здравствуйте, ваше величество, — говорю я, делая положенный поклон, и выхожу из за спины Ридли. — Я пришла навестить князя, мне сказали, что ему нездоровится.
— Да, вам сказали верно, — издает он смешок и жадно пожирает меня глазами. — Признаться, он похож на кучу коровьего навоза. Более симпатичных людей кладут в гроб. Мы с ним немного повздорили. Так что пусть он немного отдохнет, а то, чего доброго, вздумает покинуть этот бренный мир от напряжения последних сил.
— Я молюсь, чтобы ему стало лучше… — говорю я, пытаясь не обращать внимания на издевательский тон Маркуса II.
— Это похвально, очень похвально.
Он берет меня за подбородок и поднимает мое лицо вверх. От его прикосновения боль, которая почти отступила, прошибает меня насквозь, замирая где-то в затылке. И похоже, от короля это не укрывается.
— Что ты морщишься? — громыхает он заставляя меня вздрогнуть.
— Простите, я просто переживаю за князя, — говорю я, чувствуя, как ненависть к королю захлёстывает меня с головой.
— Врёшь, — говорит он, но отпускает меня и отворачивается.
Я с облегчением смотрю на его огромную спину. Он делает несколько шагов, а потом бросает равнодушным голосом:
— Чего стоишь? Пойдём, никуда не денется твой князь. А у меня к тебе есть разговор.
62
Массивные лучи солнца пронизывают пыльный зал, который король сделал своей резиденцией. Множество знамен в королевских цветах с гербами развешаны по стенам, и теперь это помещение трудно узнать. Когда-то это был малый зал для приемов, в котором мы так часто с Иваром принимали гостей в моей прошлой жизни. Сейчас это место, облюбованное королем, кажется мне мрачным и душным. Закрытые наглухо окна не добавляют атмосфере свежести. Я глубоко дышу, чувствуя нехватку воздуха, хотя и не могу точно сказать, от чего это: от близости короля, рядом с которым находиться невыносимо, или от того, что в этом высоком роскошном зале действительно душно. И зачем здесь горят все три камина?
— Я люблю, когда тепло, — говорит Маркус II, словно читая мои мысли. —
Он снимает свой камзол, богато расшитый золотом, и сбрасывает его на руки тут же подоспевшему слуге. Затем он закатывает рукава своей тонкой сорочки, видимо, желая, чтобы я увидела его накачанные мышцы и выступающие крупные вены.
— Садись рядом, Адриана, — говорит король и хлопает своей огромной рукой по креслу рядом с ним.
Я пересиливаю кипящее внутри меня отвращение и, не поднимая глаз, сажусь в неприятной близости от короля. Слуги начинают заносить еду, не издавая ни звука, словно тени, которые не касаются пола бесплотными ногами. Король даже не обращает на них внимания. Он погружает свои огромные пальцы в зажаренного поросенка и отрывает куски мяса, тут же отправляя их в рот.
— Угощайся, чувствуй себя как дома. Да и что говорить, возможно, этот дом вскоре и правда станет твоим.
Его голос гулко отражается от высоких стен и, без того оглушительно громкий, теперь кажется невыносимым, пробирающим до самых костей. Я слышу в этом голосе рык дракона, скрытый глубоко внутри. Что-то похожее есть в голосе Ивара, но от него меня не бросает в холодную дрожь, как от этого.
— Спасибо, — говорю я, и отрываю небольшую виноградину со стоящего на столе блюда. Сладкий сок кажется мне горьким, но я только теперь вспоминаю, что не ела уже целую вечность.
— Ты похожа на пугливую птицу, Адриана. Неужели я такой страшный?
— Нет, милорд, вы не страшный. Просто я не привыкла к такой чести и такому высокому обществу.
Король издает смешок, отпивает вина и откидывается на спинку кресла.
— Высокое общество? Да пусть оно провалится в пекло. Сборище лжецов, безбожников и лицемеров. Им не понять, что такое быть драконом. Они просто люди. А я — зверь.
Последнее слово он говорит тише остальных, но звучит оно глубоко и страшно.
— А ну-ка посмотри мне в глаза.
Я пересиливаю себя и заглядываю в страшные глаза короля. В их глубине пляшет огонь, который словно ищет выход. Безумный огонь, животный огонь, страшный огонь, который я совсем не хочу видеть.
— Что самое страшное в жизни, девочка? — спрашивает он и проводит своими пальцами по моим волосам. Я чувствую, как на моих локонах остается жир, но сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть от отвращения. Сейчас любое лишнее движение, любое лишнее слово может заставить этого дракона вспыхнуть, словно сухой хворост. Я вижу это в его страшных глазах зверя.
— Потерять близких — это самое страшное, — говорю я, стараясь не отводить глаз.
— И что же, теряла ты кого-то?
— Теряла моих родителей, ваше величество.
— Ну да, ну да, обнищавший род, сирота, ты и твой брат. Я помню твою историю.
— Значит, ты боишься потерять своего брата? Это то, что тебя пугает больше всего на свете сейчас?
— Конечно, — отвечаю я.
Несколько бесконечно долгих мгновений он смотрит на меня, и постепенно серьезное выражение на его лице сменяется злобной улыбкой, не предвещающей ничего хорошего.