Расплата. Отбор для предателя
Шрифт:
С удивлением для себя я отмечаю, что слова короля ранят меня. Несмотря на всё, что сделал Ивар, я хочу защитить его, доказать королю, что Ивар не зверь, что он сохранил в себе человека. Но спустя мгновение я ловлю себя на том, что если бы это было так, я бы не оказалась сейчас здесь, в иллюзорном облике, наедине с этим безумным драконом.
— То-то же, я начинаю видеть в твоих глазах искорки понимания, девочка, — удовлетворенно говорит Маркус II. — Он никогда не будет любить ни тебя, ни детей, которых ты ему родишь, он будет
Он снова приближает своё лицо к моему, и я чувствую жар его дыхания на своей щеке.
— Сдерживаться — это последнее настоящее мучительное наслаждение, что у меня осталось. Какая сила в том, кто не творит зла, потому что не может? Что за честь в зайце, который не совершает насилия? Гораздо больше славы в том, кто может и хочет творить зло, но не творит его, потому что такова его воля. Смог бы Ивар пройти такое испытание?
— Я не знаю, — хрипло отвечаю я.
— Вот мы и посмотрим… — говорит король. — Посмотрим, сколько в нём осталось от человека. А теперь ступай. И помни, что я буду ждать тебя на сегодняшнем ужине.
Он откидывается в своём кресле и закрывает глаза.
Я, не веря в то, что это правда, встаю и медленным шагом иду к выходу, изо всех сил заставляя себя не бежать. Вдыхаю затхлый дымный воздух так, словно чище этого воздуха нет ничего на свете.
А в голове словно сами собой возникают образы трав, которые необходимо собрать. Я делаю шаг, и ещё шаг, а потом ещё и ещё, и образы собираются в понятную инструкцию, словно в моей памяти вдруг разворачивется листок, на котором чётко написано, что нужно делать.
— Нет, — шепчу я, толкая тяжёлую дверь. — Я не хочу…
Выходя в коридор, я уже чётко знаю, что это за рецепт и какой у приготовленного зелья будет эффект.
Это зелье может убить дракона.
64
— Я не хочу никого убивать, — повторяю я про себя снова и снова. — Все, что я хочу, это наконец выбраться отсюда с дочерьми, мне больше ничего не нужно. Пожалуйста...
Я не знаю, к кому обращаюсь, чьего заступничества ищу, но ответом мне служит лишь все более явственно проявляющийся в голове рецепт зелья.
Лепестки штормовой розы, побеги кровавого вьюнка, черная соль...
Все так просто и ясно. Похоже, пока я не найду их, я не смогу успокоиться. Точнее, то, что внутри меня требует исполнения этого рецепта, не даст мне покоя.
Все, чего я хочу сейчас, — вернуться туда, где, как говорила Клем, могут держать мою младшую дочь. Но перед глазами настойчиво проявляются образы, и словно какой-то голос требует от меня немедленно сделать зелье. И чем больше я пытаюсь вытеснить рецепт яда из сознания, тем явственнее и требовательнее
Я, словно пьяная, неловкими шагами иду по отполированным до зеркального блеска плитам коридора, краем глаза отмечая, как сильно блестят начищенные доспехи. Жесткие лица воинов не выражают ничего, кроме равнодушия.
— Господи, что он с тобой сделал? — Клем налетает на меня, словно вихрь. — На тебе лица нет. Пойдем отсюда, пойдем.
Она тянет меня прочь от покоев короля и со злобой оборачивается на рослых воинов с безразличными лицами убийц.
— Я хотела пройти вслед за тобой, но эти уроды меня не пустили. Чтобы они сдохли...
— Хорошо, что не пустили... Королю бы точно не поздоровилось, — говорю я с улыбкой, пытаясь сдержать дрожь в голосе.
— Что он сделал? Что сказал тебе?
Она с тревогой смотрит на меня, и я трогаю шею, а потом тут же отдергиваю руку от боли в том месте, где король сжимал ее своей жестокой рукой. Под иллюзорной маской наверняка уже растекается огромный синяк от прикосновения его руки.
— Ничего особенного... Хотел заставить меня почувствовать радость жизни, — с горечью шепчу я, чувствуя, как больно говорить.
Клем задерживает на мне долгий, проницательный взгляд.
— Мне очень нужно, чтобы ты раздобыла для меня одну вещь, Клем, — перевожу я разговор, чтобы избежать лишних расспросов.
— Что угодно, Элис, — шепчет она. Я слышу сочувствие в ее голосе и едва сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться у нее на плече прямо здесь, у всех на глазах, от того ужаса, что мне довелось испытать рядом с королем.
Мы выходим на улицу, где я наконец чувствую хоть какое-то облегчение.
— Раздобудь мне немного черной соли. Это такая редкая приправа...
— Я знаю, что это такое, подруга, — говорит Клем. — Я, конечно, из простых, но об этом слыхала. Даже пробовала! — Она с гордостью задирает нос. — По-моему, ничего особенного: соль и соль, только цвет странный и стоит целое состояние... А ты собралась что-то готовить?
— В некотором роде, — задумчиво говорю я. — Если можешь, поторопись...
Стоит нам выйти, в глаза сразу бросается возвышающееся строение, которое построили тут за ночь.
Рабочие уже начали крыть крышу. Кажется, теперь, когда дело идет к вечеру, они трудятся с еще большим усердием. Слышатся крики и шум сотен работающих молотков и пил.
Теперь отчетливо ясно, что это действительно будет дом. Большой красивый дом... Но зачем он тут? Плохое предчувствие заставляет мое сердце сжаться, и я делаю глубокий вдох, чтобы хоть немного успокоиться.
— Ты сама дойдешь до нашего крыла? — с тревогой спрашивает Клем и кладет мне руку на плечо. — Кажется, ты еле на ногах стоишь. Да и дрожишь...
— Все хорошо, — отмахиваюсь я. — Не переживай.
— Ну ладно, я мигом все принесу. Уверена, на кухне можно будет позаимствовать. Может быть, нужно что-то еще?