Расплата

Дитмар Шмельцфойер

Пёстренький внимательно смотрел на Сергея, который на секунду замолк. В комнате стало так тихо, что было слышно, как сопит переевший красной рыбы Кондратов, устало вытирая пот со лба.

Сергей сделал глубокий вдох и продолжил:

– Первое. Проанализировав данные, указанные компанией Медиакон в декларации о доходах, и сопоставив их с суммой налоговых претензий, я пришел к выводу, что претензии носят необоснованный характер, и сумма налоговых претензий превышает совокупный доход компании Медиакон за указанный период времени,

вследствие чего считаю данное обвинение необоснованным.

Пёстренький весь побелел и хотел что-то вставить, но Сергей не дал ему открыть рот, быстро сказав:

– Подождите, Владлен Вадимович, я еще не закончил. Второе. Обвинение в незаконной приватизации Уфимского нефтехимического комбината также является необоснованным, поскольку документ - откровенная подделка. Третье. В связи с тем, что я не считаю вас виновным ни по одному пункту из предъявленных вам обвинений, я требую прекратить уголовное дело против вас в связи с отсуствием состава преступления. Если же это невозможно, поскольку только я один придерживаюсь такого мнения, то прошу отстранить меня от ведения данного дела, а также от работы в прокуратуре в целом, поскольку я не жалею дальше участвовать в этом фарсе. Спасибо за внимание.

Практически все присутствующие потеряли дар речи от услышаного и сидели очень тихо. Первым опомнился Пёстренький. Он изо всех сил надавил на кнопку, и в комнату быстро вошел сержант Завируха.

– Завируха, увидите, пожалуйста, господина Хлопонина, на сегодня допрос окончен.

Поднявшись, Хлопонин успел бросить на Анциферова короткий взгляд, в котором одновременно читались уважение и удивление, вызванное словами Сергея.

Когда Хлопонина увели обратно в камеру, Пестренький также попросил выйти всю московскую бригаду, разрешив остаться только одному Кондратову, кроме самого Сергея.

Когда все посторонние кроме Кондратова вышли, Пёстренький смог в полный мере дать волю своим чувствам. Подойдя к Сергею, он наотмашь врезал ему своей знаменитой милицейской фигуркой нэцке по лицу и рассек бровь.

– Ну что, буржуйский прихвостень, доигрался? Теперь будешь сидеть в тюрьме всю жизнь, а Хлопонин еще поплачет на твоих поминках, сучонок, - заорал Пёстренький.

Кровь текла по лицу Сергея. Он инстинктивно вытер рукавом пиджака кровь, но она продолжала течь. Кондратов дал Сергею носовой платок. От сильной боли Сергей опустился на стул.

Сам Кондратов примирительно сказал Пёстренькому:

– Может, не стоит так с ним, Владлен Вадимович? А то будут потом распускать слухи, что в прокуратуре бьют людей. Нам ведь это совсем не нужно.

Пёстренький только махнул рукой.

– Да кто об этом вообще узнает? Скажем, пришел нетрезвый на работу, поскользнулся на лестнице и рассек себе бровь. С кем не бывает? Кто ему, подследственному. теперь вообще поверит?

Сергей не видел, что у Пёстренького от злобы и возмущения тряслись руки.

– Ты не понимаешь Кондратов. Он

ведь не только всех вас предал, он меня предал. Я ему верил, как родному, а он практически у меня на глазах решил всех нас вывести на "чистую воду" и представить всю прокуратуру России обычным жульем и вымогателями. Да его за это и расстрелять будет мало! Анциферов - выродок, маскирующийся под интеллигента и либерала.

Пёстренький полез в шкаф и достал валокордин. Накапав себе в мензурку, он, поморщившись, выпил залпом.

После этого он посмотрел на Сергея. Кровь продолжала течь, и вся правая половина лица была в крови.

– Да, нехило я тебе заехал, Анциферов. Но ты сам виноват. Зачем ты весь этот кураж с обвинением устроил? Не мог просто прийти и сказать, что увольняешься из прокуратуры? Хотел напоследок спеть, вот и получил. Ладно, вызовем тебе медсестру. В тюрьме к тебе врачи часто ходить не станут.

Пёстренький позвонил по телефону, и через пять минут в комнату вошла медсестра

– Валя, обработайте, пожалуйста, Сергею Николаевичу рану.

Валя, молодая грудастая медсестра, всплеснула руками.

– Господи, Сергей Николаевич, а что произошло?

Пёстренький только огрызнулся:

– Какая тебе разница? Обрабатывай давай без разговоров.

Сергей, сглотнув кровь, произнес:

– Упал я на лестнице. Голова закружилась и упал. С давлением у меня что-то случилось.

"А удар пошел ему на пользу", - одобрительно подумал Пёстренький.

Валя протерла Сергею бровь ваткой со спиртом и прижгла рану йодом. Приклеив пластырь, Валя обняла его голову двумя руками и спросила:

– Не тошнит вас, Сергей Николаевич?

Анциферов только помотал головой.

– Значит, сотрясения мозга нет, - уверенно заявила медсестра. И добавила менее уверенно: - Ну, тогда я пойду?

– Да, Валюша, иди, спасибо тебе большое. Сергей Николаевич теперь твой должник, - с издевкой произнес Пёстренький.

Когда Валя ушла, Пёстренький сказал:

– Значит так, Анциферов, ты свое отбегал. Теперь пиши заявление об увольнении по собственному желанию, например, по состоянию здоровья.

Сергей был готов к такому повороту событий. Он взял ручку и бумагу со стола, написал заявление об увольнении и протянул его Пёстренькому. Тот внимательно прочитал документ, улыбнулся чему-то и заметил:

– Молодец, Анциферов, со своим последним несложным заданием до длительной посадки ты блестяще справился. Теперь распишись и поставь сегодняшнее число.

Получив от Сергея заявление и аккуратно убрав его в папку, Пёстренький продолжил:

– Ты как бывший опытный правоохранитель понимаешь, что мы не можем позволить тебе свободно перемещаться по стране и миру до твоего ареста. Я бы мог, конечно, арестовать тебя прямо сейчас хотя бы из-за этого цирка с Хлопониным, но я этого делать не стану, хотя у меня на это есть все необходимые полномочия.