Распутица
Шрифт:
В такси Юлия с детьми расположилась на заднем сиденье, Николай – рядом с водителем. Женя что-то шептал матери, она расслышала: «А дядя Коля, как папа, не дерётся?» Юлия испугалась, что Николай мог услышать, и осторожно дала понять сыну, что пока надо помолчать. Лучше поговорят они об этом в другой раз. Но она понимала, что вопрос сына продиктован внутренним опасением, так как в детской памяти ещё были живы страшные воспоминания о том, что вытворял с ними отец. Варя, конечно, ничего не помнила, тогда она была совсем крошка. Но в то время и Славик уже вёл тише, хотя всё равно иногда поднимал скандалы… Сейчас Юлия успокоила Женю, погладила
Глава седьмая
Теперь Юлии было не очень сподручно отвозить детей в детсад и ясли, а затем только ехать на работу в кафе. Но Николаю она ничего этого не сказала. И когда он разрешил ей распоряжаться в квартире так, как она считает нужным, Юлия подумала, что он вполне разумный мужчина. В первый же вечер разложила вещи по полочкам, отвела детям угол для игрушек; она видела, что он присматривался к ней, занятой бытовыми делами. Его лицо было ничуть не омрачено, не выдавало того, что было бы в её действиях не так, и в глазах читалось одобрение всему тому, что она делала. Вот только детям негде было спать, поскольку в комнате стоял лишь один диван-кровать. А для второго места было бы совсем мало. Зато в кладовке нашлась раскладушка, и Юля уложила детей на неё. Николай обещал купить кресло-кровать.
Словом, в последующие дни эти неудобства кое-как были разрешены. Покормив детей, Юлия уложила их спать. Николай смотрел телевизор, убавив звук почти наполовину. На столе лежали газеты, какие-то книги. Он следил за новостями, читал обычно вечером и смотрел программу «Время». Юлия присматривалась к его привычкам и старалась, чтобы они – с появлением её с детьми – неукоснительно соблюдались, и от них ради неё он бы ни в коем случае не отказывался. Но Николай и не думал этого делать, по складу характера он был вовсе не альтруист, а, скореё, гурман и селадон и поэтому отказываться от удовольствий не собирался.
Иногда среди ночи ему звонили из воинской части, и он срочно одевался и уходил до утра. Раз в месяц он заступал на сутки на дежурство. В обычные дни он также приходил домой не раньше десяти часов вечера, причем уходил к шести. Юлия заступала на смену с восьми утра, когда открывалось кафе, но шла на работу значительно раньше. Поэтому ей приходилось просыпаться в пять часов, чтобы проводить Николая на службу, а после спала ещё полтора часа и только потом поднимала детей и с ними уходила из дому до вечера… Так и текла размеренно их жизнь…
Через два месяца Юлия почувствовала беременность. Николай пока не заикался о подаче заявления в загс; по выходным дням он часто уходил в часть. И редко когда его вообще не трогали в субботу или воскресенье, и лишь в этом случае он проводил время дома, в основном перед телевизором, пропускал одну-две рюмки водки и читал газеты. Между прочим, Юлия тоже не сидела ни одного дня без дела: то кухня, то уборка квартиры, то присматривала за детьми, то стирка и хождение по магазинам. Так что телевизор она смотрела урывками, в кино не ходили, о чём она изредка тужила, поскольку однообразная домашняя работа её душевно изматывала, хотелось какого-то разнообразия. Но так как другого выбора не было, она поневоле жертвовала всем тем, без чего невозможно существовать нормально. Правда, иногда Юлия вспоминала, что когда жила одна, то у неё
Вечером за ужином Николай выпивал стопку водки, как он говорил, для снятия напряжения. Их танковый корпус куда-то отправили выполнять интернациональный долг, что это конкретно означало, он не объяснял. А она не просила разъяснений. Юлия была глубоко аполитична, её совершенно не интересовало то, что происходило в стране или мире. Однако отсутствие в магазинах хороших, добротных товаров, постоянные дефициты, очереди в конце дня за колбасой и мясом – всё это вызывало у неё досаду. Но продукты Юлия брала в кафе, как готовые, так и сырые, поэтому острую нехватку продуктов она особенно не ощущала. А вот покупка обуви или вещей постоянно была сопряжена с великими трудностями, так как в магазинах почти не было выбора. Народ гонялся за импортными шмотками, которые доставали на рынке у спекулянтов или по великому блату, и кто имел такие связи, этим открыто гордился.
На октябрьские праздники воинская часть Николая проходила парадом в областном центре и потом в своём городе. Юлия слышала, что в школе милиции обучаются афганцы, в стране которых четыре года назад весной произошёл правительственный переворот. К власти пришли народные повстанцы, главу свергли, а порядка нет, наша армия изгоняет контрреволюционеров. Эти афганцы были небольшого роста, очень смуглые, глаза чёрные как угли, в шапках-ушанках, завязанных под подбородком шнурками; почему-то стояли рядом с трибуной для партийных руководителей города.
– У них своих школ нету? – спросила Юлия у Николая вечером, придя с детьми с демонстрации.
– Там война идёт, народное хозяйство разлажено полностью, самый ходовой товар – наркотики, которые распространяют по всему миру. В аулах крестьяне что-то выращивают, но прокормиться не могут. Вот мы и выполняем интернациональный долг – изгоняем душманов, которых поддерживают американцы. Словом, или мы, или они. Так лучше мы, чем они, эти заокеанские вояки.
– Слушай, Коля, а тебя тоже могут послать туда? – спросила Юлия в страхе, она только сейчас это поняла.
– Пока там наших хватит и без меня, а там посмотрим! Если, конечно, будут нажимать, может, и пошлют, куда деваться, – лениво развёл он руками.
– А ты знаешь, что я уже беременна.
– Да это же замечательно, значит, всё идёт по плану. А что же ты молчала, тогда подаём после праздника заявление, – несколько возбуждённо произнёс он, но почему-то потупил взор или просто несколько странно так задумался, что вот сейчас переменит решение, для чего найдёт убедительный довод.
– Мне кажется, ты не очень рад…
– Устал, устал, моя радость, – он притянул её к себе, обхватил обеими руками лицо и поцеловал в губы. – Я очень рад! Только боюсь, что с квартирой у нас заминка выйдет на неопределённое время. Но весной, может, получу, если в Афган не зашлют.
– А что я буду делать одна с ребёнком? Ты так хотел его. Или я не правильно тебя поняла?
– Да ты только не паникуй! Всё идёт путём, всё верно…
– А ты не пугай меня своим Афганом…
– Вот что, радость моя: я человек военный, надо быть готовым ко всему. Поэтому говорить, что меня никуда не откомандируют, я просто не имею права.