Распутица
Шрифт:
Однако, несмотря ни на что, отчего-то на душе было как никогда радостно, и она понимала, что в этом есть своя положительная сторона. С этого дня она может считать себя не одинокой. Если Николай пожелал серьёзно жить с ней, значит, ему было ночью хорошо, она доставила ему удовольствие, тогда как она осталась как бы в проигрыше…
Юлия почти машинально, как автомат, отпускала клиентов, а в сознании прокручивались воспоминания о вечере, проведённом в ресторане и после него, но как ни пыталась восстановить в памяти то, что происходило в квартире Николая, никак не могла ничего припомнить. Затем к ней приходили жгучие сомнения: нужно ли ей опять начинать
В перерыве она поделилась своими мыслями с напарницей Евгенией, муж которой был боцманом на рыболовецком океанском траулере, из-за чего она испытывала к ней какие-то родственные чувства. Когда Юлия в первый раз узнала, что у напарницы муж моряк, она с радостью обняла её, точно родную сестру, отчего у неё даже повлажнели от счастья глаза. Юлия рассказала, как с покойным мужем тоже ходили на речных суднах и мечтали перейти в морской гражданский флот.
Евгения была чувственная молодая особа невысокого роста, очень гибкая, с высокой грудью и с зелёными глазами, правда, лицо несколько флегматичное, скуластое, а подбородок несколько островатый. У неё была поразительно узкая талия, точёные короткие полноватые ноги с широкими бёдрами и выступающий полный зад. У Евгении была трёхлетняя дочка.
– Что ты думаешь? Военные хорошо получают и деньгами, и пайками! – как-то удивленно произнесла Евгения.
– Разве только в этом счастье?
– Конечно, это не последнеё! И тебе нечего теряться. Такой шанс упускать я не советую. По крайней мере, уйти всегда не поздно. Живи с ним, а сама присматривай другого. Думаешь, я верна своему боцману? Мужчины своего, поверь, никогда не упустят, а я буду за это ему верна?
– Ну, это я уже слыхала. Твой Кузьма в плавании по нескольку месяцев, а ты должна знать, что там ему не с кем забавляться, учти это…
– Я ему работу не выбирала. У нас есть мужчины-станочники – по пять сотен отхватывают. А он, бывает, столько за два месяца привозит. Я не верю, что отдает всё деньги, значит, кого-то прикармливает.
Юлия как-то грустно засмеялась, вспомнила, что у неё, в сущности, лежит ключ от квартиры Николая.
– Хочешь, поедем к нему после смены, и ты, со своим практическим умом, посмотришь и подскажешь мне, стоит ли сходиться с тем человеком?
– А что? И поедем! – весело подхватила подруга.
Молодые женщины освободились в восемь часов вечера, когда ещё не совсем стемнело; в буфете кафе взяли бутылку креплёного вина, закуски и пошли на остановку, сели в своевременно подошедший автобус. И через двадцать минут вышли на остановке возле кинотеатра «Космос» и пошли пешком на улицу Народную. Юлия вдруг рассмеялась, так как вспомнила, что не туда идут, хотя утром хорошо помнила дорогу к тому дому, в котором жил Николай.
– У меня в голове кавардак! Я забыла уже, где стоит его дом! Вчера в ресторан шли от племянницы, которая живёт здесь рядом, а вот к нему совсем дорогу забыла. Меня посадили тёпленькую в такси…
– Ну, подруга, ты
– Да вот же сама не знаю, как получилось. Тут дома всё одинаковые,
– озираясь по сторонам, продолжала весело Юлия. – Но в том местечке стоял какой-то удушливый запах серы и газа. Наверное, то был завод…
– А здесь, по-моему, всего один завод. Поехали – я, кажется, знаю, где это место! – воскликнула Евгения.
И молодые женщины опять сели в автобус. Проехали три остановки и вышли. Им пришлось пошататься среди близняшек-пятиэтажек, пока не нашли нужный дом. Юлия была поражена, что совершенно не помнила номер дома. Возле одного подъезда на лавочке сидели пожилые женщины. Они и подсказали, в каком именно подъезде живёт Николай Боблаков.
Юлия удивилась, что его ещё не было со службы, так как на звонок им никто не открыл. Они вошли в квартиру, включили электрический свет, пошли на кухню. Евгения поставила свою сумку и пошла смотреть квартиру одинокого военного. Ничего примечательного не нашла: обыкновенное гнездо холостяка, правда, своим острым нюхом уловила смешанные запахи женских духов, улыбнулась про себя, качнула головой и вернулась на кухню…
Пока они готовили ужин и обсуждали мужчин, прошло полчаса. Хозяина всё ещё не было, и Евгения потеряла надежду, что вообще увидит сегодня бравого прапорщика. Они сами трапезничали и пили вино.
– Хорошо, что твоя мать позаботится о твоей дочери, – сказала в досаде Юлия. – А моих деток сестра может и не взять, и они в садике кукуют, бедняжки, одни.
– Нечего завидовать, не беда, тебе простительно, жизнь свою устраиваешь, а когда наладишь, они всегда будут с вами, – упокоила Евгения, уплетая сочную котлету.
– Легко сказать! Я ему, быть может, и нужна, а вот дети вряд ли…
В этот момент в дверях послышалось шуршание ключа, женщины, как воровки, встрепенулись, напряглись в ожидании. У Евгении покраснели щёки, впрочем, у Юлии тоже зарделись, но сейчас они почему-то приобрели матовый оттенок. Она быстро встала и пошла в переднюю. На ней была джинсовая ниже колен расклешённая юбка и облегающая талию рубашка-батник, купленная в кафе у заезжего спекулянта. Николай вошёл чинной походкой военного, на нём был военный плащ, фуражка.
– О, привет, моя кошечка! Давно ждёте? – спросил он приподнято, сияя глазами и осматривая стол. – А я учуял запах котлет ещё на первом этаже, с размахом кто-то пирует; думаю, вот так бы меня жена встречала…
– Давай я помогу снять плащ, – польщённая его замечанием, сказала она.
– Ничего, обойдусь и без няньки, – он смотрел на неё во все глаза и не замечал гостьи.
– Я пришла с подругой, но мне уже надо скоро уходить за детьми.
– Это сейчас мы решим!
Оставшись в мундире, Николай решительно пошагал на кухню, а Юлия в прихожей задержалась с его плащом.
– Отлично, отлично! Стол готов: дамы пируют, здравие желаю! – он картинно поклонился сидевшей женщине, перекинувшей ногу за ногу.
– Это Женя, а это Коля, – засмеявшись, сказала Юлия, придя на кухню.
– Отлично, отлично! Ну, я сейчас руки ополосну…
Николай пошёл в ванную, он слышал резвый смех женщин. «Почему она привела подругу? – подумал рассеянно он, став мыть руки.– Но она тоже ничего, может, решила, буду ли я западать на неё?» Николай помыл руки, ополоснул лицо, вытерся махровым полотенцем, причесался перед зеркалом, спрятал в карман расчёску и вышел из ванной посвежевшим.