Распутин. Жизнь. Смерть. Тайна

Коцюбинский Даниил Александрович

Итак, сообщение Юсупова о том, что окончательный план покушения он выработал совместно с Дмитрием Павловичем, С. М. Сухотиным и В. М. Пуришкевичем лишь на следующий день после первой встречи с В. М. Пуришкевичем, то есть 22 ноября, – очередная хронологическая подтасовка.

Здесь Юсупов допускает еще одну неточность, судя по всему явившуюся неизбежным следствием учиненной им общей путаницы со временем. Он пишет о том, что после определения дня убийства ему «выпадала крайне тяжелая обязанность в течение еще двух недель поддерживать дружеские отношения с Распутиным», хотя в действительности до середины декабря, на которую было намечено покушение, как нетрудно подсчитать,

оставалось еще более трех недель. Эта ошибка лишний раз свидетельствует об искаженности всей юсуповской хронологии.

Сказанное не оставляет сомнений в том, что мемуары Феликса Юсупова – тщательно, хотя и не особо грациозно сконструированная полуправда, которую правильнее даже назвать ложью, изготовленной из отдельных кусочков правды.

Что касается «Дневника» В. М. Пуришкевича, то этот источник также не позволяет воссоздать достоверную картину случившегося, поскольку, во-первых, повествует лишь о заключительной фазе заговора, а во-вторых, также не свободен от фактологической тенденциозности, в частности связанной с навязчивым стремлением автора доказать непричастность Дмитрия Павловича к стрельбе.

Требующими исключительно осторожного к себе отношения следует признать и «Записки» Николая Михайловича. Судя по многим признакам, так же как и в случае с «Дневником» В. М. Пуришкевича, одной из главных целей составления этого документа явилось создание (с явным расчетом на последующее обнародование) такой версии, которая представила бы центральной фигурой всего действа князя Феликса, максимально затушевав при этом «великокняжеский фактор», включая фактор самого Николая Михайловича.

Тщательный анализ всей совокупности известных на сегодня фактов и свидетельств позволяет предположить, что история гибели Григория Распутина в действительности была куда более долгой, сложной и многофигурной, чем она предстает в рассказах непосредственных убийц.

Заказчики и исполнители

Разговоры о необходимости любой ценой удалить «старца» от императорского двора, судя по всему, активизировались в великокняжеской среде в начале 1915 года. Наиболее агрессивно по отношению к Распутину и к «немецкой партии», негласной покровительницей которой считалась Александра Федоровна, были настроены вдовствующая императрица Мария Федоровна, великая княгиня Елизавета Федоровна, великие князья Николай Николаевич, Николай и Александр Михайловичи, а также некоторые другие царские родственники.

Весенне-летний политический кризис 1915 года, закончившийся поражением антираспутинских сил, изгнанием из правительства министров, неугодных «старцу», и заменой их «твердыми распутинцами», как можно предположить, сам собой поставил перед великосветской фрондой вопрос о физическом уничтожении зловещего предводителя «темных сил». Однако в условиях отсутствия в дореволюционной России развитого рынка наемных убийц перед высочайшими белоручками, замыслившими преступное дело, возникли серьезные трудности.

Э. С. Радзинский сообщает о найденном в архиве Феликса Юсупова документе, в котором рассказывается о попытке заказать убийство Распутина певице А. А. Беллинг, согласно филерским донесениям в феврале 1916 года несколько раз посещавшей квартиру «старца». Как сообщает сама Беллинг, ее по телефону попросил о встрече «низкий, красивый, немного суховатый голос», а на следующий день в отдельный кабинет ресторана «Донон», где должна была произойти встреча, вошла «статная высокая фигура»: «И хотя он не снял пальто и лицо его было скрыто под маской, мне показалось, что я не первый раз его вижу». Незнакомец предложил певице «выбрать способ убрать Распутина»:

«Мы не будем говорить вам, что беремся оградить вас от возмездия „сверху“… Даже вернее всего, что вас уничтожат. Но, зная, что цель вашей жизни – дочь, мы гарантируем ей царское обеспечение на всю жизнь».

Последний пассаж, в котором речь идет о возможном «возмездии „сверху“, позволяет предположить, что в период, когда имел место данный разговор – если он, разумеется, вообще имел место, – убийство Распутина рассматривалось заинтересованными силами как возможный паллиатив более хлопотным и рискованным предприятиям, таким как заключение Александры Федоровны в монастырь или тем паче свержение Николая II, о чем, начиная с середины 1915 года, велись беспрестанные разговоры на всех этажах гвардейско-великосветской фронды, включая самые верхние.

На основании того, что незнакомец в маске был высокого роста и что отрывок из воспоминаний А. А. Беллинг сохранился в архиве Феликса Юсупова, Радзинский делает вывод о том, что заказчиком убийства в данном случае выступил великий князь Александр Михайлович – тесть будущего убийцы Распутина. Даже если предположить, что таинственный визитер действительно был кем-то из Романовых, данная идентификация представляется не бесспорной. Как будет видно из дальнейшего, «человеком в маске» еще с большим успехом мог оказаться, например, великий князь Николай Михайлович, являвшийся сторонником радикальных закулисных действий, призванных предотвратить революцию.

От предложения «человека в маске» Александра Беллинг отказалась.

Усилия по физическому уничтожению Григория Распутина тесно координировали с великими князьями близкие к ним представители великосветской знати, среди которых особой активностью выделялась близкая подруга великой княгини Елизаветы Федоровны – мать Феликса Зинаида Юсупова. Она – одной из первых среди великосветских дам – еще в предвоенный период высказалась против Распутина в личной беседе с Александрой Федоровной и, разумеется, тут же угодила в немилость. «В мои намерения устранить Распутина, – показывал позднее А. Н. Хвостов, – были посвящены лица из высшего света. Например, об этом я говорил с княгиней Зинаидой Юсуповой, которая дала мне понять, что для этой цели я могу рассчитывать на неограниченные денежные средства… Княгиня Юсупова… являясь… представительницей взглядов всей великокняжеской среды, ясно видела, что Распутин ведет династию к гибели»²⁵⁷.

Событиями, еще более обострившими ненависть семейства Юсуповых, а также близкой подруги Зинаиды Николаевны – великой княгини Елизаветы Федоровны – к «старцу» и Александре Федоровне, не могли не стать московские беспорядки, приключившиеся в мае 1915 года. Прошедшая тогда при прямом попустительстве генерал-губернатора Москвы Ф. Ф. Юсупова-старшего массовая акция, вылившаяся в кровавый погром, изначально мыслилась как «демонстрация патриотической силы», призванная оказать давление на «немецкую партию», засевшую в Петрограде. В итоге, однако, события вышли из-под контроля, приняли мрачный оборот и чуть было не закончились стихийным избиением «немки» Елизаветы Федоровны. Помимо всего прочего, это воочию показало, что угроза быть растерзанными чернью за «попустительство немцам» нависает над всеми представителями «верхов», независимо от того, за Распутина они или против. Как полагает Матрена Распутина, досада Юсуповых на императорскую чету и самозваного царского «духовника» дополнительно усилилась оттого, что по итогам майских событий Юсупов-старший (он же граф Сумароков-Эльстон), выступивший со столь неудачным патриотическим креативом, угодил в отставку.