Рассказы Чумы
Шрифт:
Резко похолодало.
Тартес изумленно взирал на происходящее. Эврифея прижалась к нему, вся дрожа.
Высокие стены вспыхнули тысячами радужных огней.
*1 плефр=29, 6 метров
Глава 44. Белый
Белый ел глаза.
Невидимые стены, казалось, давили на плечи. Невозможность зацепиться
Но белый подстерегал и там.
Алебастровые вкрапления вызывающе смотрели на меня среди бледно-розовых грануляций, медленно, но неуклонно заполнявших свежие раны. Они стягивались, точно толстая паутина, между собой в тесную ткань, пронизанную каналами почкующихся кровеносных сосудов, превращаясь сначала в багровый, а затем и в белесый рубец.
Один, второй, третий. Заживающие волдыри можно было пересчитать по пальцам , но я знала, что под тканью, неуклюже прикрывавшей тело всадника, их гораздо больше.
Знала также, что все они сейчас регенерируют одновременно - разве что с небольшой разницей в скорости.
Меч на груди красного словно чувствовал близость хозяина. По нему изредка пробегали алые вспышки, и, даже не трогая металл, можно было сказать, что в такие мгновения оружие теплело.
Неуклонно тянуло в сон. Тело одеревенело, веки неотвратимо тяжелели. Дрема, медленно подкравшись, затянула было в свой глубокий омут, но я тут же встряхнулась, широко раскрыв глаза.
Не спать.
Не спать, не спать. Дождаться, пока очнется он. А там...
А там мы вместе решим, как быть дальше.
Стоит ли Глад и спасение мира душевного равновесия двух уставших всадников?
Я зевнула. Потом еще раз и еще. Да что ж такое...
Вторая волна сна была осторожнее и коварнее первой. Она тихо подкралась со стороны белой пустоты и одним махом набросила свое удушливое одеяло.
Воздух сгущается, так, что из него можно лепить облакотные снежки. Из белесого, амиантового (*грязно-белого), тумана проявляется маленькая, по пояс взрослому человеку фигура.
Кудрявое, беловолосое дитя не более чем трех лет от роду смотрит не по-детски печальным взором. По коже нездоровой белизны катятся прозрачные слезы.
Я вздрагиваю и машинально отступаю назад.
Ребенок, одетый в жемчужного цвета платье, делает шаг вперед. Ко мне.
– Мама, - неживой голос разрезает окружающую пелену.
– Мамочка, забери меня отсюда.
Слезы
Тоска, отчаяние, боль пронзают все мое существо. Мне хочется взять это создание на руки, прижать к себе, успокоить, погладить по взвихренным пушистым одуванчиком волосикам.
Но где-то глубоко внутри другая моя часть боится. Впервые в жизни боится так сильно, что я не смею протянуть ладони в ответ.
И только тихо, аккуратно отхожу назад.
– Мама, - голосок срывается навзрыд.
– Мамочка, милая, пожалуйста!
Я чуть было не кидаюсь к ней, когда рядом возникает второй силуэт.
Мальчик, похожий на златокудрого ангела. Того же возраста, может, чуть старше. Наивные бледно-голубые глаза смотрят обвиняющее строго.
– Ты нас бросила, - теперь они идут вдвоем. Маленькие ступни касаются белизны под ногами почти в унисон.
– Почему ты нас бросила?
– Мама, забери меня к себе, пожалуйста!
Я чувствую, что схожу с ума, и торопливо отшатываюсь от ладошки, едва не коснувшейся моего тела. Внутренняя поверхность локтя задевает гладкую холодную рукоять на поясе.
Кинжал Велиала?! Какого черта?
– Это иллюзия, - насмешливый голос Брани раздается совсем рядом.
– Это твой страх. Страх смертной.
И только сейчас я вижу, что на кистях детских ручонок по шесть пальцев.
Злобно исказившиеся личики рассыпаются мелкими квадратиками, и я оборачиваюсь. Названый брат стоит совсем близко.
– Спасибо, - мой язык предательски дрогнул.
– Даже и не знаю, что делала, если б появилась еще парочка этих... детей.
Он молчит, только горячее дыхание обдает жаром щеки.
– Ты давно очнулся?
– я почти успокоилась, хотя разум мой еще дрожит от недавнего наваждения.
– Нет, - Брань улыбается.
– Нужно просто уметь бороться со своими страхами. Особенно с самым главным из них.
– О чем это ты?
– я никак не возьму в толк, с чего вдруг напарник изъясняется загадками.
– Твои чувства. Ты боишься их. Не нужно...
– Он наклоняется ко мне так близко, что кровь бросается в голову, а щеки загораются огнем.
Брань обвивает мою талию правой рукой, и я инстинктивно льну к нему, прикрывая глаза. Ресницы почти закрываются в ожидании поцелуя, как вдруг мозг ловит короткую вспышку.