Рассказы и повести
Шрифт:
– Но это не в моих возможностях. Для этого надо быть волшебником, а я только талисман.
– Не отказывайтесь!
– шепотом вскричала Аэлита.
– Я не из-за себя прошу. Мне все равно. Я, в конце концов, себя и так узнаю. Я - из-за него.
– Из-за кого?
– Я замуж выхожу.
– Аэлита сняла очки, и ее лицо стало близоруким, беспомощным. Казалось, если пойдет, то вытянет перед собой руку, как слепая. Будет щупать рукой воздух, а ногами землю.
– Он моложе меня на десять лет. Когда он родился,
– Ну и что? Если он вас любит, какая ему разница?
– спросил Дюк, примешивая в интонацию побольше беспечности.
– Подумаешь, десять лет...
– Психологически...
– Аэлита подняла палец.
– Он не должен об этом знать.
Дюк посмотрел на палец и мысленно согласился. Знание действительно меняет дело. С тех пор как он узнал, что Аэлите сорок, а не двадцать пять, вернее, в тот момент, когда он об этом узнал, она постарела прямо у него на глазах. Как-то потускнела, будто покрылась временем, как пылью.
– А вы не говорите, сколько вам лет. Он и не узнает, - нашелся Дюк.
– "Не говорите"...
– передразнила Аэлита.
– Стала бы я за этим советом ехать за тысячу километров.
Дюк растерялся.
– Меня Клавдия Ивановна на тебя вывела. У нее знакомые в Прибалтике живут. Они сказали, что ты знакомый их знакомых.
Дюк понял, что слух о нем прошел по всей Руси великой и по дороге оброс как снежный ком.
– Вы зря ехали, - сурово сознался Дюк и почувствовал, как стало колюче-жарко щекам.
– Я не талисман.
– Талисман, - спокойно возразила Аэлита.
– Но я же лучше знаю, - мучительно улыбнулся Дюк.
– Ты не можешь этого знать.
– Как?
– растерялся Дюк.
– Потому что твое, ну вот это твое свойство - оно как талант. А талант не чувствуется. Это просто часть тебя. Как цвет глаз. Разве ты чувствуешь цвет глаз?
– Нет.
– Ну вот. Чувствуется только болезнь. А талант - это норма. Для тебя. Вот и не чувствуешь...
Аэлита надела очки и смотрела на Дюка с таким убеждением, что он подумал оторопело: а может, правда? Вдруг он действительно талисман, и теперь не надо себя искать, потому что он уже есть...
– Вы так думаете?
– спросил Дюк.
– А чего бы я летела за тысячу километров?
Дюк молчал, испытывая самые разнообразные чувства, среди которых было и такое, как ответственность. Когда в тебя верят, ты должен соответствовать.
– А что я должен сделать?
– спросил Дюк, испытывая готовность сделать все, что в его силах и свыше сил.
– Паспорт поменять. У меня там сороковой год рождения, а надо, чтобы пятидесятый.
– А где меняют паспорт?
– В милиции. Ты должен пойти со мной в милицию.
– И все?
– поразился Дюк.
Он думал, что ему, как Коньку-горбунку, придется ставить во
– И все, - подтвердила Аэлита.
– Если у меня в паспорте будет пятидесятый год рождения, он станет думать, что мне тридцать лет. И я сама стану так думать. Я обману время. Я буду самой молодой для него.
– Запросто, - поддержал Дюк.
– Знаешь... Я всю жизнь ждала. С семнадцати лет.
Каждый день. Вышла замуж и ждала. Родила ребенка и ждала. А потом изверилась и уже собралась в старость.
И тут я его увидела! Знаешь где? В музее. Я ходила по залам, такая печальная и заброшенная. Смотрела на портреты с прежними лицами. Еще подумала: вот одеть бы их всех в джинсы. И все равно остались бы несовременные.
Лица другие. И тут я увидела Его. Он как будто сошел со стены. Глаза - те. Несегодняшние. Как будто он знает о жизни что-то совсем другое, чем все.
Я его сразу узнала и прямо за ним пошла. Сначала из зала в зал. Потом из музея на улицу. Он говорил потом, что это он за мной шел. Что его поразило мое лицо. Что он ждал меня со своих семнадцати лет, и мы обязательно должны были встретиться... Я не имею на него права. Но я не могу от него отказаться. Я буду бороться.
Аэлита посмотрела на Дюка взглядом, исполненным решимости бороться, как солдат на передовой. До победного конца.
– Ты пойдешь со мной в милицию?
– спросила она.
– Пойду, - сказал Дюк, как солдат солдату.
– Завтра, - приказала Аэлита.
– В три, - уточнил Дюк.
– Встречаемся на этом же месте.
Аэлита притянула Дюка к себе и поцеловала его в щеку. От нее пахло дождем на жасминовом кусте. У Дюка чуть-чуть приподнялось к горлу сердце и ненадолго закупорило дыхание. Стало снова колюче-жарко щекам, и он неожиданно подумал, вернее, сделал открытие, что сорокалетние тоже могут быть любимыми и любить сами. И что на станции "Любовь" стоят самые разные поезда.
Дюк подождал, пока сердце станет на место. Потом попросил:
– Дайте мне ваш паспорт.
– Зачем?
– поинтересовалась Аэлита.
– Я должен буду на него повлиять.
Она достала паспорт из сумки и протянула Дюку. Он спрятал его в верхний карман куртки. Застегнул "молнию". Спросил:
– А там, где вы живете, нельзя было пойти в милицию?
– А зачем бы я сюда летела?
– насмешливо удивилась Аэлита.
– Отпуск брала за свой счет? Деньги на билеты тратила? Хотя я не жалею... Даже если у нас с тобой ничего не получится, я видела такое, что выше всяких денег. Знаешь что?