Рассказы и завязи

Грязев Александр Алексеевич

— Сегодня так же или иначе многие страдают. И что же делать?

— Жить, конечно. Как жили наши предки и до нас. И тоже страдали.

— Но сейчас рядовому человеку с каждым, считай, днем, жить всё труднее становится. Если так и дальше будет, то…

— Если так будет продолжаться и дальше, — подхватил мои

слова Яша, — то в один из осенних дней в реку Москву войдёт и станет против Кремля какая-нибудь баржа под названием «Утренняя Заря»… Хрястнет из палубной пушки по Большому кремлёвскому дворцу. И по этому сигналу с Красной площади через Спасские ворота ворвутся в Кремль толпы обездоленных, униженных и оскорбленных нынешней властью людей, всё и всех сметая на своем пути. Они установят свою власть. И будет это, как и положено, власть народа — подлинная демократия… Шутка, конечно.

— Но об этом совсем не шуточно сейчас говорят и пишут открыто.

— Верно. Потому что не все на Руси караси — есть и ерши… Только не приведи, Господи, дойти нам до бунта. Кровавого и жестокого… Такого выхода не надо.

— А что же надо?

— Ты верующий? — спросил вдруг Яша. — В церковь ходишь?

— Хожу… По воскресениям, да по большим праздникам.

— Вот и я недавно вспомнил, что крещёный… Стал в храм ходить. С батюшкой нашим беседовать.

— О чем?

— О разном. О чем и мы с тобой говорим… О том, что делать и с чего начать.

— А он что?

— Он говорит: начинать надо о себя. Сперва надо себя в порядок привести. Вот, говорит, ты в храм пришел, то и первый шаг к спасению души своей сделал. Ведь многие из нас продают веру своих отцов и дедов. Берут на себя иудин грех. А спасешься ты — спасутся и рядом с тобой. — Яша окинул взглядом небольшой зал пивного бара. — Я вот и здесь, может быть, выпиваю в последний раз.

— Что так?

— А

завязываю с этим делом. Как-то на исповеди покаялся батюшке в своем грехе пьянства, а он мне сказал, что тот, кто пьёт, продаёт Россию. Я и задумался… Эх, голова моя не кочка, все о чём-то думает, да знать хочет.

— Говорят, что знания увеличивают грусть.

— Грусть — это неплохо. Лишь бы она не перешла в уныние. Уныние же — великий грех.

— Но как же не впасть в уныние, когда видишь, что творится вокруг?

— А ты веру имей. Да не будь одинок. Ищи единомысленников, которые борются с теми, кто тайно и явно ведет войну против нас, русских, и нашего Отечества… И ещё вот что тебе скажу… Я когда-то преподавал русскую историю в здешнем политехе. Так с той поры запомнил слова историка Ключевского о нашем народе русском: «Как бы ни было тяжко его унижение, но пробьет урочный час, он соберёт свои растерянные силы и воплотит их в одном человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно историческую дорогу…» Так что отчаиваться не стоит. Вот я с тобой поговорил, и мне легче стало. А дома меня жена ждёт. Я обещал ей сегодня на ночь сказку почитать.

— Что, она у тебя в детство впала?

— Да нет. Просто в газете напечатано о том, что мы, пенсионеры, в будущем году станем жить лучше. Она у меня всему верит и с улыбкой счастливой уснёт. А я еще долго не усну, всё думать буду.

Яша встал из-за стола и протянул мне руку.

— Ну будь здоров. Спасибо за разговор-беседу. Даст Бог — ещё встретимся, поговорим.

Я пожелал ему того же, и он пошел к выходу.

Мне никуда идти не хотелось, и я направился к стойке бара, за которой уже улыбалась мне ясноглазая продавщица.