Рассказы из сборника "Странная конфетка"
Шрифт:
Эхо радости ребенка пронизывало нервные окончания Ясмин, как отдаленный, дразнящий смех.
Ясмин вошла в офис Бромлей, воплощая собой холодный профессионализм. Ни капли не показалось, она поглотила страх целиком. Годы практики.
Доктор Бромлей сидел позади своего усыпанного бумагами стола, когда Ясмин вошла. Его глаза выглядели усталыми, осторожными.
– Все хорошо?
– Одно лишь присутствие в одной комнате с ней поднимает волоски на моих руках. Вам не надо быть эмпатом, чтобы почувствовать это.
– Она – зло. – Заключил он.
– Если вы так решили,
Он уставился на нее, ничего не говоря.
– Вы хотите, чтобы я ее спасла.
Он один раз кивнул, просто опустив голову.
– Вы знаете, кто она?
Он протер глаза кончиками пальцев.
– Она – социопат. Она – эмпат, который улавливает только отрицательные эмоции.
Ясмин не пыталась сдержать удивления на своем лице.
– Если вы все это знаете, почему она до сих пор жива?
– Потому, доктор Купер, что я устал убивать детей. Так много их приходит в наш мир с силами, которые мы не можем пока понять. Они могут делать вещи, которые защитят от Лизабет. Но большую часть времени мы не понимаем их настолько, чтобы им помочь. Мы убиваем их, потому что не знаем, что еще можем с ними сделать. Но Лизабет похожа на вас, какой вы были, в некотором роде, я надеялся, что вы могли бы помочь ей, понять ее. Поддежите ее.
– И если я не смогу помочь ей? Если я считаю ее слишком опасной?
Он пожал плечами.
– Я заполняю форму, предоставляю ее начальству, и через месяц она будет мертва.
– Вот так просто, - констатировала Ясмин.
– Вот так просто. – Подтвердил он.
Она уставилась на доктора, которого осудят за то, что он чувствовал. Горе, почти безграничное горе. Школа съела его заживо, так же, как и поглотила детей. Не было ничего, кроме горя, печали, страха и упорного чувства долга. Хрупкие мечты о надежде, знании. Он искал мира.
– Я не могу дать вам искупления, Бромлей.
Он вздрогнул.
– Это то, чего я хочу?
Ясмин кивнула.
– Вы задаетесь вопросом, играли ли вы в Бога или же просто были убийцей.
Он издал сдавленный смешок.
– Вы беспощадны.
– У меня были хорошие учителя.
Он кивнул.
– Хорошо, можете не прощать меня. Вы можете спасти этого ребенка?
Ясмин знала, что она должна ответить. «Убейте ее.» Лизабет Персон была слишком опасна для слов. Но она изучала усталые, больные глаза Бромлей и сказала:
– Возможно.
Ясмин шла к своей комнате по знакомым пустым коридорам. Независимо от того, сколько в школе находилось детей, в коридорах никогда никого не было. Всегда было ощущения отрешенности и пустоты. Она шла одинокая по залам, за которыми следили дьявольские красные глазки камер.
Женщина вышла из-за угла, длинные светлые волосы доходили почти до самых колен. У нее была собрана небольшая прическа на макушке, изящная и красивая. Лицо было освещено светло-голубыми глазами. Ясмин остановилась и стала ждать, пока женщина подойдет ближе. Всепоглощающее ощущение дежа вю нахлынуло на нее. Почти приступом клаустрофобии время перенесло ее назад.
– Ванесса? – Это прозвучало, как вопрос, хоть и не должно было им быть.
Женщина
– Ясмин, это ты. – Ванесса обняла ее крепко, так что Ясмин захотелось вырваться. Она постаралась ослабить объятия подруги детства и одного из самых сильных телепатов, которых когда-либо встречали в стенах школы.
Когда у нее появилась такая возможность, Ясмин осторожно спросила:
– Ты тут кого-то навещаешь?
Ванесса отвернулась. Она старалась спрятать глаза, и ее разум был столь же скрытым, будто запертым на замок. Она отстранилась от Ясмин.
– Нет, я – преподаватель. – Ее голос был ясным, веселым.
– Преподаватель. Как давно?
– Начиная со средней школы.
– Но ты же уехала в колледж, как и я. Мы поехали в аэропорт вместе. – Ясмин ощутила, как в глубине ее живота сжался ледяной ком.
Ванесса сделала шаг назад, потом шагнула вперед и закружилась, улыбаясь.
– Я не окончила колледж. Они нуждались во мне здесь, потому что не справлялись со всеми маленькими телепатами.
Ясмин тяжело соображала, поскольку вынуждена была закрывать собственные мысли. Ни один самоконтроль эмпата не остановит телепата, но она хотела попробовать. Ее лицо абсолютно ничего не выражало, доставляя ей удовольствие, практика, годы практики.
– Ты наслаждаешься своей работой здесь… ?
– О да, я действительно ощущаю свою значимость, а ты?
Ясмин кивнула.
– Да, ты именно это и чувствуешь. Мой лучший друг, известный доктор. – Ванесса рассмеялась и снова обняла ее.
Лучший друг – они не виделись и не разговаривали друг с другом больше десяти лет. Ясмин плакала, обнимая высокую незнакомку, которая когда-то была ее другом, и ей хотелось закричать.
– Эй, - окликнула ее Ванесса, - эй, в чем дело?
Она отпустила ее и покачала головой. Что она могла сказать, чтобы не причинить боли Ванессе? Что та предала их общие мечты. Что она сдалась и вернулась сюда, чтобы спрятаться. Они дали клятву, что больше никогда не вернутся сюда, чтобы вновь скрываться, уж лучше смерть, чем этот склеп. Ясмин хотела прокричать все это. Чтобы узнать, почему Ванесса проиграла, окончательно отступила, почему вернулась сюда. Как только вы сюда возвращаетесь, все становится так, будто вы и не уезжали. Никто никогда не уезжал отсюда дважды. Слова, бившиеся эхом у нее в голове, казалось, отражались и от стен, наступая на нее. Ясмин не заметила, насколько крошечными были комнаты. Потолок был настолько низким, будто его можно было коснуться. Школа переполняла ее, душила.
– Ясмин, что-то не так?
Она глубоко, судорожно вдохнула.
– Приступ паники.
– Они у тебя все еще случаются?
– Иногда… - Она дышала глубоко и продолжала. – Двенадцать лет.
– Открой свой разум для меня. Ясмин, я могу помочь. Вспомнить. – Ясмин попятилась, пока не уперлась в стену. Она вжалась в нее. Ванесса сделала шаг вперед, догнав ее.
– Нет!
– Позволь мне помочь тебе.
Ее дыхание начало успокаиваться, пульсируя, но замедляясь. Коридор все еще был слишком узким и душным, но уже не пугал. Все будет в порядке.