Рассказы о Дзержинском
Шрифт:
– Зачем вам москали? Зачем вам Маслов? Надо вывести русских из нашей среды, надо бороться с русским засильем, надо объединяться с поляками...
Начался спор. Дзержинский сказал:
– Рано или поздно эта ваша философия приведет вас в стан наших врагов. Подумайте, Янушевич. Вы заблуждаетесь, очень заблуждаетесь.
– А вы продаете Польшу.
Дзержинский остановился.
– Я никогда никого не продавал, - сказал он спокойно, - а вот вы обязательно продадите польских рабочих и крестьян панам и фабрикантам...
На этом разговор кончился.
Янушевич
В имении ничего не менялось, разве что появились новые люди. Часто приходил к обеду молодой длинноносый ксендз. Обедал иногда и Янушевич. Он являлся в высоком, до ушей, воротничке, в вычищенных до ослепительного блеска ботинках, застегнутый на все пуговицы. Хмуря густые брови, он говорил хозяевам:
– Поймите меня, пане. Я прихожу к вам не как к помещикам. Я прихожу к вам, как к патриотам. И мне приятно видеть здесь только польское, чистое, ясное...
За глаза над ним посмеивались, но когда он приходил, отец Стася после обеда уводил его к себе в кабинет - и они подолгу там разговаривали. Нередко в кабинет заходил и ксендз.
В августе Янушевич организовал свой польский кружок. Кружок вначале был очень маленький, но с каждым днем все расширялся. Дзержинский, Ян, Маслов недоумевали, а потом выяснилось, что Янушевич поит своих патриотов пивом и что некоего хромого парня, по кличке Козел, Янушевич даже ссудил деньгами. Еще через некоторое время стало известно, что пан помещик сам бывает на занятиях кружка, поет там гимн и рассказывает разные случаи из истории Речи Посполитой. Члены кружка Янушевича пользовались в экономии разными льготами, кое-кого сделали приказчиками, одному управляющий дал в долг подтелка, другому - лес на новую хату, третьему - хлеба.
Как-то, повстречавшись на пароме с Янушевичем, Дзержинский сказал ему:
– Ох, Янушевич, грязное дело затеяли...
Янушевич отвернулся и промолчал.
Подпоручик, брат помещицы, уехал в полк. Дело шло к осени. В полях убирали хлеб, ночи были темные, с крупными звездами, дни прозрачные, ясные. Стась учился хорошо. С его отцом отношения Дзержинского портились не по дням, а по часам. Но однажды за послеобеденным кофе помещик вдруг сказал Дзержинскому:
– Переходите к нам. Янушевич - бездарный болван. Вы будете у нас самым главным человеком. Сначала у нас, потом в Вильно, потом во всей Польше. Вы ученый, талантливый; зачем вам каторга, ссылка, тяжелая, безрадостная жизнь? Вам это совсем не нужно. А мы сделаем вам невероятную карьеру. Идет?
Дзержинский молча встал из-за стола и ушел. Через несколько дней вечером ему подали коляску. Стась был заранее отправлен в гости к соседу-помещику. Не прощаясь с хозяевами, Дзержинский вышел на крыльцо и сел в коляску. Только что прошел дождь, парк дышал свежестью, у пруда на разные голоса кричали лягушки.
– Не провожают?
– усмехнувшись спросил кучер.
– Не провожают, - ответил Дзержинский.
Кучер подобрал вожжи. Потряхивая головами, позванивая сбруей, побежали лошади. У выхода из парка стайкой стояли ребята из села - босые,
– Приедете до нас еще?
– спросил один, самый маленький.
– Может, приедете, дядя Феликс?
– Вряд ли, - сказал он.
Подъехали к речке, к знакомому перевозу. Ребята хором закричали:
– Давай парома!
Канат заполоскал в воде, паром двинулся. Было тихо, река блестела, как зеркало, кустарники лозняка, вербы отражались в неподвижной воде.
Переправившись через реку, Дзержинский и кучер закурили.
– За работу-то заплачено?
– полюбопытствовал кучер, повернувшись на козлах.
– Заплачено, - сказал Дзержинский.
– То-то. А то бывает, что и не заплатят.
– Бывает, - согласился Дзержинский.
В селе, у хаты Яна, Дзержинский велел кучеру остановиться. Ян и Маслов вышли на крыльцо. Лицо у Яна было грустное. Маслов посмеивался.
– Вон заныл, - сказал Маслов, кивая на Яна, - дескать, что мы без Феликса будем делать.
– Я вам свой адрес оставлю, - сказал Дзержинский.
– Пишите мне обо всем подробно. Книги пришлю. Прочитаете, отсылайте мне обратно; у нас в организации с книгами трудно. И приезжать в город тоже следует. Живая связь всегда лучше переписки. Когда приедешь, Ян?
– Да месяца через два приеду.
– И отлично. Теперь насчет Янушевича и его подголосков. Их надо всеми способами разоблачать перед крестьянами. Пусть народ видит, что это продажные шкуры... Ну, мы об этом не раз говорили. И последнее вот что: пишите корреспонденции в газету нашу. Обо всем. Все интересно. Слышишь, Ян?
– Ладно, - сказал Ян.
– И ты, Маслов, пиши.
– Обязательно.
Дзержинский сел в коляску. Потом добавил:
– И Феликса нигде не спрашивайте. Не найдете. У меня есть партийная кличка - Яцек. Запомнили? Будете искать Яцека.
– На поезд опоздаем, - напомнил кучер.
– Что ж тебя твой Стась не провожает?
– спросил Ян.
– А чего ему, - сказал Дзержинский, - его в гости отправили.
Он помахал на прощание рукою. Ребята опять набились в коляску. Уже совсем стемнело. Лошади бежали рысью, огни села делались всё меньше и меньше, потом совсем исчезли.
– Ну, ребята, вылезай!
– сказал Дзержинский.
– Так и не приедете?
– опять спросил тоненький голосок.
– Не приеду. Приезжайте вы ко мне в Вильно. Дорогу-то домой найдете?
– Найдем.
Вылезли. Дзержинский повернулся в коляске и долго глядел вслед маленьким фигуркам. Ребята часто оглядывались, махали ему руками.
– Живите веселее!
– крикнул Дзержинский.
– Е-ее!..
– донесло эхо в ответ.
Кучер хлестнул коней.
Дзержинский накинул на плечи старую, потертую гимназическую шинель, надвинул фуражку на глаза и задумался. Во тьме над белеющей дорогой с жалобным и длинным криком пронеслась какая-то ночная птица. Легкий ветер прошумел над бесконечным полем. Кучер запел: