Рассказы о русском подвиге
Шрифт:
Подбежал Пень.
— Откуда гусак?!
Замялся Пень. Однако солдат был неглуп. Нашелся:
— Так хозяйка дала, ваше сиятельство. На, говорит, служивый.
— Так и дала? — усмехнулся Суворов.
— Дала, дала и еще приходить велела.
Только сказал, а в это время из турецкого дома выбегает старая турчанка.
Видать, поняла бабьим чутьем, что воинский начальник солдата ругает, осмелела,
подбежала к нему и давай вырывать гуся.
Отдал солдат гусака. Убежала
— Значит, сама дала и еще приходить велела! — обозлился Суворов.
— Так то не она, другая дала, — стал выкручиваться Пень. — Молодая.
— Ах, молодая! — воскликнул Суворов.
Только воскликнул, а из дома выбегает молодая турчанка и тоже к солдату.
Подскочила, затараторила на своем языке, руками машет и причитает.
Суворов турецкий язык знал, понял, что турчанка говорит о шелковой шали.
Протянул он руку к солдатской пазухе — вытащил шаль.
Потупил Пень глаза, понял, что быть расплате. Крикнул Суворов солдат,
приказал взять мародера под стражу.
Вечером перед воинским строем виновного разложили на лавке и стали всыпать
шомполами.
Врезают солдаты воришке, а Суворов стоит рядом, приговаривает:
— Жителя не обижай — он тебя кормит, не обижай — он тебя поит. Так ему.
Так ему. Еще, еще! — командует Суворов. — Пусть хоть палочки дурь выбьют.
Палочки тоже на пользу, коль солдат нечист на руку. Солдат — защитник жителя.
Солдат не разбойник!
СУП И КАША
Суворовская армия совершала стремительный переход. Остановились войска
ночевать в лесу на косогоре, у самой речки.
Разложили солдаты походные костры, стали варить суп и кашу.
Сварили, принялись есть. А генералы толпятся около своих палаток, ждут
Лушку. Лушка — генеральский повар. Отстал Лушка где-то в пути, вот и томятся
генералы, сидят не кормлены.
— Что же делать? — говорит Суворов. — Пошли к солдатским кострам, господа
генералы.
— Да нет уж, — отвечают генералы, — мы подождем. Вот-вот Лушка
приедет.
Знал Суворов, что генералам солдатская пища не по нутру. Спорить не
стал.
— Ну, как хотите.
А сам к ближайшим кострам на огонек.
Потеснились солдаты, отвели Суворову лучшее место, дали миску и ложку.
Уселся Суворов, принялся есть. К солдатской пище фельдмаршал приучен. Ни
супом, ни кашей не брезгует. Ест, наедается всласть.
— Ай да суп, славный суп! — нахваливает Суворов.
Улыбаются солдаты. Знают, что фельдмаршала на супе не проведешь: значит,
и вправду суп хороший сварили.
Поел Суворов суп, взялся за кашу.
— Хороша каша, добрая каша!
Наелся Суворов, поблагодарил солдат, вернулся к своим генералам.
фельдмаршал спать, уснул богатырским сном. А генералам не спится. Ворочаются
с боку на бок. От голода мучаются. Ждут Лушку.
К утру Лушка не прибыл.
Поднял Суворов войска, двинулась армия в дальнейший поход. Едут генералы
понурые, в животах бурчит — есть хочется. Промучились бедные до нового привала.
А когда войска остановились, так сразу же за Суворовым к солдатским кострам:
не помирать же от голода.
Расселись, ждут не дождутся, когда же солдатская пища сварится.
Усмехнулся Суворов. Сам принялся раздавать генералам суп и кашу. Каждому
дает, каждому выговаривает:
— Ешь, ешь, получай. Да впредь не брезгуй солдатским. Не брезгуй
солдатским. Солдат — человек. Солдат мне себя дороже.
РОДИТЕЛЬСКАЯ ШИНЕЛЬ
В наследство от отца Суворову досталась шинель. Была она старая,
потертая, местами латаная. Но Суворов гордился родительской шинелью. Брал ее
с собою во все походы и, как наступали холода, никакой другой одежды не
признавал.
И вот суворовская шинель попала в руки противника. Дело было летом.
Хранилась шинель в армейском обозе. Как-то на обоз налетел турецкий разъезд, перебил
охрану и увез ее вместе с другими вещами.
Фельдмаршал опечалился страшно. Места себе не находил. Осунулся. Лишился
доброго аппетита.
— Да мы вам, ваше сиятельство, — успокаивали его армейские интенданты, —
новую шинель сошьем. Лучшую.
— Нет, нет, — отвечал Суворов. — Не видать мне подобной шинели. Нет ей
цены. Нет ей замены.
О пропаже суворовской шинели узнали и солдаты Фанагорийского полка.
Договорились они во что бы то ни стало вернуть от турок фельдмаршальскую
шинель.
Во главе с поручиком Троицким и капралом Иваном Книгой солдаты пошли
в разведку. Но неудачно: шинели не нашли. Зато взяли в плен турка. Стали
допытывать, но тот про шинель ничего не знал.
На следующий день снова ходили в разведку, снова взяли турка, но и этот
турок нового ничего не сказал.
Две недели солдаты упорно ходили в разведку. Изловили за это время шесть
турецких солдат, и лишь седьмой оказался из тех, что принимали участие в
наскоке на русский обоз.
Пленник долго не мог вспомнить, была ли шинель и что с ней стало. Наконец
вспомнил, что досталась она при дележе захваченного имущества старому турку