Рассказы о русском подвиге
Шрифт:
разгар боя лошадь, и снова Прошка тут как тут — подводит нового рысака.
А сколько раз выхаживал Прошка Суворова после ранений! Однажды ранение
было особенно тяжелым. Пуля прошла сквозь шею фельдмаршала и остановилась
в затылке. Пулю вырезали. Однако рана воспалилась.
Суворов с трудом дышал и часто терял сознание. Больному требовался полный
покой, Суворов же метался, порывался все время встать.
Ни доктора, ни генералы не могли успокоить Суворова.
И
— Не велено, не велено! — покрикивал он на больного.
— Кем не велено! — возмущался Суворов.
— Фельдмаршалом Суворовым, — отвечал Прошка.
— О, фельдмаршала надобно слушаться. Помилуй бог, надобно слушаться, —
говорил Суворов и утихал.
Во время войны с французами сардинский король неожиданно прислал Прошке
медаль. При этом было указано, что Прошка награждается «за сбережение
здоровья великого полководца».
Медалью Прошка страшно гордился и, когда с кем-нибудь заводил разговор,
обязательно упоминал: «Даже заграницкими моя особа отмечена. Мы с
фельдмаршалом Александром Васильевичем всюду известны».
СЛАВА
Генерал князь Барохвостов завидовал суворовской славе. Вот однажды он и
спрашивает у одного из солдат:
— Скажи мне, братец, почему Суворова в армии любят?
— Это потому, ваше сиятельство, — отвечает солдат, — что Суворов солдатскую
пищу ест.
Стал Барохвостов есть так же, как и Суворов, щи и солдатскую кашу.
Кривится, но ест. Хочется, видать, генералу суворовской славы.
1 Драгуны — кавалерийские части.
2 Сикурс — помощь.
Прошло несколько дней, но славы у Барохвостова не прибавилось. Он опять
спрашивает у солдата:
— Что же это слава у меня не растет?
— Это потому, ваше сиятельство, — отвечает солдат, — что Суворов не только
ест щи и кашу, но и спит по-солдатски.
Стал и Барохвостов спать по-солдатски — на жестком сене в простой палатке.
Натирает генерал изнеженные бока, мерзнет от холода, но терпит. Уж больно ему
хочется суворовской славы.
Прошло еще несколько дней, а генеральская слава все не растет. И снова он
вызвал солдата:
— Говори, какой еще секрет у Суворова?
— А тот, — отвечает солдат, — что фельдмаршал войска уважает.
Принялся и князь Барохвостов уважать своих подчиненных, ласковые слова
говорить солдатам.
Но и теперь генеральской славы не прибавляется. Смотрят на него солдаты,
промеж себя усмехаются. Всего-то и только.
Стал злиться тогда генерал. Снова кликнул солдата-советчика.
— Как же так, — возмущается князь Барохвостов. — Щи и кашу ем, сплю на
соломе, ласковые слова говорю солдатам —
— Это потому, ваше сиятельство, — отвечает солдат, — что и это еще не все.
— Что же еще? Какие еще такие секреты у Суворова!
— А те, — отвечает солдат, — что Суворов умеет бить неприятеля
по-суворовски. Славу великую родине добыть умеет.
Тогда и Барохвостов решил бить неприятеля и добывать родине великую славу.
Только как-то с этим у Барохвостова не получалось.
Поэтому и не пришла к нему слава, поэтому и помер он в неизвестности.
А слава о Суворове осталась в веках. И каждый Суворова знает.
ПРОШКА
Когда Прошка попал в денщики к Суворову, солдат немало обрадовался.
«Повезло! — подумал. — Не надо будет рано вставать. Никаких ротных занятий, никакого
режима. Благодать!»
Однако в первый же день Прошку постигло великое разочарование. В четыре
часа утра кто-то затряс солдата за ногу.
Приоткрыл Прошка глаза, смотрит — Суворов.
— Вставай, добрый молодец, — говорит Суворов. — Долгий сон не товарищ
богатырю русскому.
Оказывается, Суворов раньше всех подымался в армии.
Поднялся Прошка, а тут и еще одна неприятность. Приказал фельдмаршал
притащить ведро холодной воды и стал обливаться.
Натирает Суворов себе и шею, и грудь, и спину, и руки. Смотрит Прошка,
выпучил глаза, — вот так чудо!
— Ну, а ты что? — закричал Суворов. И приказал Прошке тоже облиться.
Ежится солдат с непривычки, вскрикивает от холода. А Суворов смеется.
— В здоровом теле дух, — говорит, — здоровый. — И снова смеется.
После обливания вывел Суворов Прошку на луг. Побежал фельдмаршал.
— Догоняй! — закричал солдату.
Полчаса вслед за Суворовым Прошка бегал. Солдат запыхался, в боку
закололо. Зато Суворов хоть и стар, а словно с места не двигался. Стоит и снова
смеется.
И началась у Прошки не жизнь, а страдание. То устроит Суворов осмотр
оборонительным постам — и Прошка целые сутки в седле трясется, то учинит поверку
ночным караулам — и Прошке снова не спать. А тут ко всему принялся Суворов
изучать турецкий язык и Прошку заставил.
— Да зачем мне басурманская речь? — запротивился было солдат.
— Как — зачем! — обозлился Суворов. — Турки войну готовят. С турками
воевать.
Пришлось Прошке смириться. Засел он за турецкий букварь, потел, бедняга,