Рассказы про «Катюшу»
Шрифт:
добавил:
— Предложения, а не рассуждения...
— Да, да, — горячо отозвался Назаренко. — Но предложения должны
исходить из принципиальной оценки наших возможностей. Вы не верите в эти
возможности, а мы верим. Кто прав? Это покажет практика... Прошу...
И генерал изложил свой план перегруппировки реактивной артиллерии.
Якушев его горячо поддержал. Бережной отмолчался.
...Дождливым утром, на рассвете 12 июля 1943 года, началось общее
контрнаступление
фронта, вопреки мнению некоторых консерваторов-артиллеристов, поддержал
идею создания мощных группировок «катюш» на решающих участках наступления.
Залпы бригад и полков реактивной артиллерии помогли прорвать немецкую
оборону на западном берегу реки Зуша под Новосилем. Опорный пункт
Вяжи-Заречье — главное препятствие на пути наступающих войск 3-й армии —
был так перепахан реактивными снарядами, что наша пехота прошла здесь во
весь рост, не встретив сопротивления со стороны противника. В то же утро
на правом крыле Брянского фронта, в полосе наступления 61-й армии,
массированным огнем 2-й гвардейской минометной дивизии был ликвидирован
Толкачевский узел сопротивления, расположенный на отвесном берегу Оки и
занимавший площадь в 112 гектаров (1,5 километра по фронту и 0,75
километра в глубину). Все здесь было: и минные поля, и проволочные
заграждения, и линия траншей с ходами сообщения, и дзоты, и
противотанковые орудия. В первые минуты артиллерийской подготовки участок
прорыва обрабатывали тяжелые пушки и гаубицы. Под прикрытием этого огня
передовые стрелковые батальоны спустились к реке и начали
сосредоточиваться для переправы. В этот момент грянули залпы реактивной
артиллерии. Полки БМ-13 открыли огонь по ближайшим тылам противника, а
тяжелые гвардейские минометные бригады из состава 2-й гвардейской
минометной дивизии подвергли огневой обработке Толкачево. В течение
полутора — двух минут они обрушили на этот узел сопротивления около 4800
снарядов М-31. Наша пехота ворвалась в Толкачево, когда там еще не
рассеялись клубы дыма и пыли от разрывов. Атака была столь стремительной,
что через восемнадцать минут Толкачево было взято.
— Мы встретили незначительное сопротивление, — рассказывали участники
этого боя.
— Из пятисот солдат и офицеров Толкачевского гарнизона уцелело только
двадцать восемь. На нашем участке после залпа «катюш» не осталось ни
одного блиндажа, ни одного орудия, — показали пленные.
Теперь Рутковский в присутствии офицеров гвардейских минометных
частей не осмеливался высказывать свое мнение. Но втихомолку,
единомышленников продолжал посмеиваться: «Попробуй докажи, кто разгромил
Толкачево или Вяжи-Заречье: все туда стреляли...»
«...Если бы на фронте был один Рутковский, — думал генерал, — не
стоило бы копья ломать. Но рутковские есть и в штабах армий, и в штабах
корпусов, и даже в штабе гвардейских минометных частей...»
Продолжая управлять машиной и зорко всматриваясь в темную даль
августовской ночи, Назаренко как бы снова видел перед собой старого
полковника, видел и Бережного, но теперь уже не столь скрытного и
осторожного, как три месяца назад... «Откуда у этих людей такие взгляды на
новую артиллерию? Возможно, они покоятся на вере в незаменимость
классической артиллерии, которая служит уже пять веков?.. Рутковский стал
артиллеристом еще до первой мировой войны, был поручиком царской армии. В
гражданскую войну служил в Красной Армии в качестве «военспеца», потом
работал преподавателем в военных училищах. Старая, слепая вера в то, «чему
поклонялся», закрыла ему глаза на то, что совершается вокруг. Ствол и
лафет — это для него артиллерия, это освящено веками, это Рутковский
признает... Где ему увидеть, что в истории артиллерии началась новая,
примечательная глава!.. А Бережной?.. Разве в его поведении сказывается
только нежелание портить отношения с начальством? Несколько дней назад
позвонили из Москвы и предложили написать статью для журнала «Военная
мысль», поделиться опытом, поспорить с теми, кто недооценивает новое
оружие. Бережной, узнав об этом, как повел себя? Сначала проговорил что-то
невнятное, а потом отважился: «Ну, стоит ли, Алексей Иванович... Оружие
наше молодое, опыт невелик, зачем торопиться с выводами?» Разговор
затянулся допоздна, а когда поужинали, Бережной сказал еще откровеннее: «С
ветряными мельницами, что ли, воевать? Я лично собираюсь возвратиться в
ствольную артиллерию»...
Машина свернула на проселочную дорогу, проехала несколько километров
по лесу и остановилась перед шлагбаумом. Генерал дал себя разглядеть
часовому и медленно подкатил к пятистенному дому с палисадником.
Несколько минут спустя Назаренко сидел за столом, и его большая
жилистая рука быстро скользила по листу бумаги. Переносная электрическая
лампочка, прикрепленная к потолку, освещала стол. Генерал писал, почти не
останавливаясь. То, что было обдумано в пути, как бы само ложилось на