Рассказы сибиряка

Соколовский Владимир Григорьевич

Ах, Боже мой! да что за чудо! Со мной всегда одно и то ж: Опять проклятая простуда, — Вот так и пронимает дрожь! — «Да вы не ада ли боитесь?» — Нет! что вы?.. Боже сохрани! Но, видите ль, какие дни. Так я, уж вы не осердитесь, Здоровье чересчур любя, Я плащ накину на себя.

Итак, ад, или царство Таму, разделяется, по мнению последователей шагямунизма, на 16 отделений.

Так, например, у них в одном Согреют грешников огнем; В другом морозом их прошколят; А там, от скуки, попилят; А там хоть

рад, или не рад — Держать диэту приневолят.

И так далее…

Но кто ж придумал, наконец, Шестнадцать этих отделений? — Он, верно, был в добре — глупец, А в злости — превосходный гений.

Там-то Эрлык-Номун-хан покажет себя! Главное, он озаботится тем, чтобы грешные монголы раскаялись в прежних своих проказах; но я бы сказал этому Эрлыку-Номун-хану:

«Послушай, мой почтенный князь, Твоих трудов мне, право, жалко: Я что-то не слыхал родясь, Чтоб кто разнежился под палкой».

У Эрлыка-Номун-хана, так же как и у Плутона, прехорошенькая жена… «Сделайте милость, растолкуйте мне этот миф»…

Тут я бы мог кончить мой третий рассказ, но совесть моя заставляет меня сделать наперед поправку в первом. И знаете ли, до кого касается моя ошибка?.. До вас… Вы удивлены? Однако ж, к несчастию, я говорю правду… Не знаю, чего я должен ожидать: гнева или милости?.. Я думаю, гнева… Нет! вы ангел — и виноватый ожидает пощады.

Простите несчастливца вы, Он вас слезами умоляет, А ведь повинной головы И даже меч не отсекает…

— «В чем же дело?» — Вот в чем, прелестная Катинька; когда говорил я на 11 странице о ваших глазах, мне пришло на мысль выразиться: «я верю этим небесам!»… Признаюсь, тогда я точно твердо был уверен, что у вас голубые глаза. Я рассказывал всем знатокам, любителям и ценителям изящного, что небесный цвет ваших очей несравненно лучше настоящего небесного цвета.

И что ж?.. не дальше, как вчера, Собравшись видеть вас с утра, Я ждал вас у священной двери, Как будто греховодник Див, Влюбленный в миленькую Пери; Я был тогда ни мертв, ни жив; Вдруг вы в толпе других явились, Ваш взор был грешнику гроза: Я вспыхнул весь, мои глаза К земле невольно опустились; Но укрепил меня мой Бог: Я робость в сердце перемог, Таинственно о светлой цели Какой-то голос мне шепнул, Я прямо в очи вам взглянул — Они сияли и чернели… Взглянул — и не видал потом Того, что делалось кругом. Все эти лица и одежды, Вся этой смеси пестрота Была, как темная мечта Пред светлым призраком надежды; Весь этот гул пустых речей, Бесцветных, приторных желаний И шум приветов и лобзаний Я пренебрег душой моей. Толпа безумно лепетала Урок приличий заказной И неприметно за собой Вас, милый ангел, увлекала. Я был недвижен, я грустил… И безотчетливо за вами Своими скорбными очами В немом раздумий следил. Вдруг с кем-то вы от всех отстали, И очи, полные огня, Вы устремили на меня И будто тайну узнавали: Скрепясь, я чудно устоял Против сего огня святого, Но вы еще взглянули снова

[4]

Видите ли, прелестная Катинька, как затруднительно бывает мое положение, когда я осмеливаюсь к вам приближаться… Видите ли, что только один особенный случай открыл мне, что у вас не голубые, но очаровательные черные глаза… Между тем это было четвертое наше свидание, что же мог я увидеть в первые три?.. Я так неожиданно вас нашел! я был так обрадован! так ослеплен! одним словом…

На вас не мог взглянуть я смело, Я

счел, что вижу все во сне, Да и до глаз ли было мне, Когда в моих глазах темнело.

4

неразборчиво в тексте. — Ред.

Неужели и после этого вы не простите мне моей ошибки?.. Вы прощаете?.. Я в восхищении!.. Однако ж,

Хоть я смеюся и шучу, Но сквозь мишурность прибауток Серьезно я сказать хочу, Что я влюбился в вас без шуток.

Рассказ четвертый

«Да долго ли у вас, скажите, Порожняком мирам стоять?» — А вот я стану, погодите, Их помаленьку заселять.

За несколько сот тысяч веков… Помилуйте,

«Ведь это ужас как давно!» — По-моему, так это мало; К тому ж для нас не все ль равно: Все что прошло — пиши пропало!

Итак, за несколько сот тысяч веков прежде, нежели на Самбу-Тибе стал существовать грешный человеческий род, далеко, далеко от нас, на седьмом небе, жили себе припеваючи бессмертные духи генгери. Никому не известно, когда, как и кем они созданы, но зато я смело могу вас уверить, что блаженство их было неописанное, потому что его никто не описывал. Вот они жили, жили, наконец одним из них пришла престранная мысль: «Сем подеремся!»… Сказано — сделано!.. Началась потасовка то ли за дело, то ли ни за что ни про что, и кончилась тем, что ассури, как побежденные, сперва подавай Бог ноги, а потом дали тягу на Сюммер, и тут только спаслись от преследования… Правда, велика гора Сюммер, да и народу-то привалила бездна, к тому же ассури, хоть и сами собою, а все-таки размножались; с другой стороны, опять на светлой вершине Сюммера, как на подножии престола великого Шагя-Муни, изволили поселиться блаженные тенгери, чтобы для веса и для большей важности окружать своего повелителя; вот бедным ассури сделалось тесновато, и некоторые из них стали помаленьку переселяться на Самбу-Тиб. Здесь, по словам иных, они назвались духами аминами, и с этих-то пор начинается рассказ, который решительно не подвержен никакому сомнению. Все последующие события доказаны у шагяму-нианцев вернейшими историческими актами; тут незачем ходить ощупью: истина ясна, как день.

Но наперед вы знать должны, Что по особенной причине В то время не было в помине Ни звезд, ни солнца, ни луны. — «Выходит, свечи подавали; Не темьнеть же была у них?» — Конечно! — Но они не знали Заводов сальных и свечных. — «Так, верно, лесу не жалели И жгли огромные костры? Да что ж вы, будто онемели? Скажите!.. будьте же добры!». — У женщин вечно та же сказка, У них уж так заведено: Чуть тайна есть, — так есть и ласка, Ох, вы!.. вот то-то и оно!..

А чтобы приласкать меня прежде?.. тогда бы я просто сказал вам, что для этих аминов не нужно было постороннего света: они сияли сами и освещали собою все пространство… Но этого еще мало… вообразите, они летали!.. Какое завидное положение!.. Таким образом, вы можете себе представить, прелестная Катинька, что они были

В неугасимом дне без ночи Легки, как крылья эфемер, Светлы, как… что бы, например?.. Ну, например, как ваши очи!..

Видите ли, какая необъятная бездна света?.. и какого света!..

Одна любовь и красота Могла им только освещаться, И должно, кажется, признаться, Тот свет не нашему чета. Итак, чтоб вам узнать бы тоже Сей блеск духовного огня, Вам стоит полюбить. — «Кого же?» — Да разумеется меня!

Впрочем, с последнего нашего свидания я по некоторым приметам сужу о вас совершенно иначе:

Хоть мне и жалко головы, А я свихнусь на этой точке: Мне кажется, что амин вы, В земной, прелестной оболочке.