Рассказы Старого Матроса
Шрифт:
Итог оказался печален. Матрос получил семь лет строгого режима по двум статьям: «хищение груза на транспорте» и «контрабанда в особо крупных размерах», а всех членов экипажа вызывали к следователю и дотошно опрашивали на предмет «видел — не видел» и «участвовал — не участвовал». Подозревалось, — и не без основания, — что злополучный матрос действовал не в одиночку: уж больно много ему удалось утащить и припрятать. Но больше никто под суд не попал — если у кого и было рыльце в пушку, то этот кто-то твёрдо отстаивал принцип «не пойман — не вор!» и позицию «не был, не участвовал, не состоял».
Опасный бизнес
Подобные случаи были далеко не единичными. Помимо риска быть пойманным при досмотре, существовала опасность попасться (и попадались!) при вывозе контрабандного товара
Однако возможность быстрого обогащения выглядела весьма заманчивой. Наряду с энтузиастами-одиночками, действовавшими на свой страх и риск, создавались целые разветвлённые цепочки «доставка — вывоз — сбыт», в которых было задействовано много людей; придумывались хитроумные схемы. Контрабанду вывозили за проходную порта на грузовых автомашинах, на борту портовых буксиров и даже на тепловозах, подававших на причалы вагоны. Поживиться судовым грузом удавалось далеко не всегда, и поэтому из Союза везли на продажу за границу икру, изделия народных промыслов и старинные иконы (правда, последнее было явлением редким — это уже совсем другая статья, выходящая за пределы обычной, рядовой контрабанды).
Государство предпринимало ответные меры. Глаза и уши таможенников находились на борту судов загранплавания — среди экипажей зачастую имелись штатные осведомители. С контрабандистами расправлялось достаточно сурово — трудно сказать, сколько всего людей оказалось за решёткой в результате увлечения этим опасным бизнесом. Среди них были и простые матросы, решившие одним махом «выйти в люди», и бывшие сотрудники НИИ, оставившие свои научные изыскания и нищенские оклады и пытавшиеся радикально поправить своё финансовое положение, и командный состав (штурманы и механики), мало-помалу втянувшийся в рискованно-азартную игру под названием «делай деньги!». Ломались судьбы, рушились карьеры, распадались семьи…
Тем не менее, недостатка в желающих «срубить деньжат по-лёгкому» не наблюдалось. Человеку всегда кажется, что попадётся кто-то другой, а уж он-то всё продумает, и поэтому успех ему непременно гарантирован.
Времена изменились. Сегодня никому из моряков и в голову не придёт везти из-за границы ширпотреб с целью его последующей перепродажи — в современной России магазины завалены всякой всячиной на любой вкус и кошелёк. Знакомое всем старым морякам торгового флота сленговое словечко «отоварка» безвозвратно кануло в Лету.
Конечно, само явление контрабанды осталось — изменилось его содержание. Но это уже совсем другая история.
Русские на крайнем юге
Шестой материк Земли — покрытую вечными льдами Антарктиду — открыли русские в январе 1820 года. А 1 декабря 1955 года из Калининграда к берегам Антарктиды вышел дизель-электроход «Обь» — флагманское судно Первой САЭ (советской антарктической экспедиции), начальником которой был назначен Михаил Михайлович Сомов. Так пятьдесят лет назад началась история ежегодных русских научных экспедиций на ледяной континент.
Первооткрыватели
Искавший таинственный Южный материк знаменитый английский мореплаватель Джеймс Кук после открытия им «Земли Сандвича» (Южные Сандвичевы острова) записал в своём дневнике 6 февраля 1775 года: «Риск, связанный с плаванием в этих необследованных и покрытых льдами морях в поисках южного континента настолько велик, что я смело могу сказать, что ни один человек никогда не решится проникнуть на юг дальше, чем это удалось мне. Земли, что могут находиться на юге, никогда не будут исследованы».
Вопреки этому заявлению два русских шлюпа «Восток» и «Мирный» пробились сквозь льды и 16 января 1920 года подошли к берегам Антарктиды под 69 градусов 12 минут южной
Плавучие льды и неблагоприятные ветры не давали возможности идти вдоль кромки сплошного льда. Только в начале февраля удалось спуститься на юг и 5–6 февраля корабли вновь подошли к гористому ледяному массиву, простирающемуся к югу (ныне берег Принцессы Рагнхильды). В третий раз достигнув берегов, тянущихся в одном направлении, Беллинсгаузен заключил, что перед ним находится материк. Научная добросовестность не позволила ему, однако, категорически это утверждать, и в своём отчёте он осторожно охарактеризовал открытый им континент как «материк льда», возвышающийся «подобно берегу». Именно эта осторожность русского мореплавателя впоследствии дала почву для многочисленных попыток оспорить приоритет России в открытии Антарктиды. Доходило даже до заявлений типа: «Мало ли что кто-то там увидел в туманной дымке! Вот если бы он (Беллинсгаузен) ступил ногой на неведомый берег, тогда да. А так — вопрос очень спорный: ведь первыми-то на землю (точнее, на береговой лёд) Антарктиды ступили вовсе не русские!». Однако оставим этот образчик историко-географической демагогии на совести подобных «исследователей». Жаль только, что на карте Антарктики сохранилось море Беллинсгаузена, но о Лазареве ничего не напоминает. Зато имеется море Уэдделла, земля Королевы Мод, берег Принца Улафа, залив Эдуарда VIII, море Росса, земля Мэри Бэрд, берег Принцессы Марты, ледник Ронне, море Рисер-Ларсена и много других иностранных названий. И даже открытые Фаддеем Фаддеевичем Беллинсгаузеном в 1821 году у «хвоста» Антарктиды острова, названные им в честь сражений против войск Наполеона Смоленск, Малоярославец, Бородино, спустя много лет англичане переименовали в Смит, Ливингстон, Кинг Джордж, а весь архипелаг назвали Южными Шетландскими островами.
Как бы то ни было, новооткрытый материк вовсе не оказался землёй обетованной. Его и землёй-то можно было назвать с натяжкой — из сплошного ледяного панциря только кое-где выпирали голые безжизненные скалы-нунатаки. Ни тебе золота, ни плодородной почвы, ни туземцев, которых можно было бы испытанными методами приобщить у цивилизации. К этому надо добавить крайне суровые климатические условия — холод и ветер и невероятные трудности, с которыми были связаны любые попытки хрупких парусных судёнышек подойти к этим негостеприимным берегам. Поэтому ни одна из великих держав в период интенсивной делёжки мира не позаботилась о том, чтобы заявить свои эксклюзивные права на шестой континент. Антарктида так и осталась ничейной территорией, и свыше ста лет Южный океан бороздили лишь отчаянные китобои, да горстки смельчаков стремились первыми достичь Южного полюса. Гонку выиграл норвежец Руал Амундсен 15 декабря 1911 года, а англичанину Скотту она стоила жизни. Можно себе представить, что он испытал, добравшись до полюса, обнаружив там следы соперника и поняв, что его опередили. Сам Скотт об этом рассказать не смог — он погиб на обратном пути, не дойдя совсем немного (20 км — менее одного дневного перехода) до своего спасительного склада с продовольствием и горючим. Поисковый отряд нашёл останки Роберта Скотта и двоих его товарищей лишь 12 ноября 1912 года. Последняя запись в дневнике отважного англичанина, датированная 29 марта 1912 года, гласила: «Ради бога, не оставьте наших близких…».
Всемирная «кухня погоды»
Во второй половине ХХ столетия интерес к Антарктиде резко возрос. Человечество начало мыслить глобальными категориями и осознало, что наш земной шар не так уж и велик, а происходящие в атмосфере и в Мировом океане процессы едины и с границами не считаются. Создавалась общемировая метеорологическая служба, и без непрерывного слежения за изменениями погоды во всех уголках планеты было уже не обойтись. Геофизики также нуждались в многолетних данных наблюдений за магнитосферой Земли, и полярные области их особенно интересовали. Антарктическая «кухня погоды» привлекла внимание учёных — начались основательные исследования Антарктиды и Южного океана. И русские учёные и полярники обживали ледяную макушку земного шара одними из первых.