Рассказы субару. 2 в 1
Шрифт:
– Не повезло родиться, - раньше особенно – все отмечают революцию, а тут ещё и день рождения.
– Наоборот, хорошо! С Новым годом совпасть, это уж да, слишком, а так – всегда каникулы, выходные. Демонстрация, шарики. В детстве нравилось. – Она завораживающе плела свои кружева ностальгии, улыбаясь, прилипнув глазами.
– Да, и мне нравилось! Хотя потом взрослые шли домой… греться. Но это был восторг! Однажды мне дали какой-то руль – поворачивать портреты вождей, - хохочет. – Смешно, но я был так горд и счастлив! Это когда мы в орьком жили… А потом здесь, в училище, – тоже лафа была! уляли, выпивали – сколько хотелось.
– Да,и мы когда-то звали парней проводить до дискотеки. Удивительно, - тогда можно было выпить так, что с трудом на ногах держаться, но при этом плясать всю ночь! И всегда помнить, где твой номерок от пальто и ключи. И всегда добраться до дома на автопилоте.
– Скажи, а ты тогда реально могла так напиться, что ничего не помнить? И… уехать с кем-то?
– Да ни с кем мы не уезжали, - там всегда одна и та же публика была.
– Почти не солгала.
– Лишь бы успеть до драки. ни же любили повыяснять, где, якобы, чья девушка. Для нас было – танцевать, танцевать!
– И ты много пила?
– Слушай… ну должна же быть какая-то интрига, а?
– …А потом я эту фразу произнёс дома, про «побеждают те, кто лучше подготовлен технически, вооружен». – Он перешёл уже на Великую течественную.
– Рита запомнила, и брякнула в школе, на истории. Меня тогда единственный раз вызывали в школу!
– Погоди… Как так может быть? И фраза-то не такая крамольная; и Рита ведь меня моложе! А у нас уже свободомыслие не то, что разрешалось – поощрялось дае. Перестройа была. Как так может быть?
– Нельзя было. Не знаю.
– Может, у нас учитель прoгрессивный был? Этот, знаменитый, может, знаешь… – называет фамилию.
Все равно она не понимает! Или новую историю у Риты преподавали в первом классе? Или ита ровесница? Да нет, минимум лет шесть разницы должно быть, по её подсчётам…
Деловито обнял, слишком деловито – привычно. Словно она давно его – хорошо, если жена, но могут быть варианты: служанка барина, секретарша шефа. В сущности, одно и то же. Не понравилось это, сбились тонкие настрoйки. Ни любви не ощутила, ни желания. Хотя он явно изнемогал, - вздрагивал, постанывал, припадая губами к шее, плечам. Но, даже сводящее когда-то с ума, покусывание ушка, вызвало лишь весьма неромантичные мысли: «Хорошо, что я только что почистила уши». Не отвечает организм на его старания, хоть ты что.
– Покрывалко так и не принёс! – капризно.
– Ну, забыл я его, забыл!
Надо же. А она забыла, каким голосом он может говорить в такие моменты. Обычно ей не до разговоров, а сейчас решила про покpывало высказаться. Страстный шепот слышался извинением. Настолько нетипичная интонация для него! Пожалуй, в такие моменты как раз стоит говорить… она-тo боялась, что, сказав нечто отвлеченное, невпопад, – может все испортить. Кто-то другой мог бы обидеться: упрекает ещё! В такой момент! Прошлый её опыт приучил её молчать, потому что не знаешь, за что на тебя вдруг взбрыкнут. И всё закoнчится, и будет «ужас – ужас»… А у него, наоборот, сейчас – извинительные нотки вместо вечных насмешливых.
Затем тело всё же соглашается с ней, но лишь на несколько безмолвных вздрагиваний,и всё исчезает опять. «Что такое со мной сегодня? Разочаровалась? Или просто так устала? Это вcё?» Нет, не всё. Когда он соединяется с ней в нетерпении, резко
– Вот, слышишь? Уже.
– Произносит он, услышав яростно орущую полицейскую сирену с улицы.
– За нами послали…
– Еще бы… – она быстро выпивает целую чашку ледяной воды. Если бы её соседи такое устраивали, – честно говоря, она бы сама, в конце концов, полицию вызвала! Но здесь не её дом, ей не стыдно.
Если бы не третий громкий звук! Зачем заорал его мобильник,и испортил всё?
– Да, десятый час, да, воскресенье, знаю! Да, я работаю ещё. Ну и что? Давай ты не будешь говорить таким тоном?
С каждым услышанным словом Лиле становилось хуже и хуже. Это не может быть бабушка – тещу он называет на «Вы». Вряд ли дочка – скорее всего, она в Москве, да и слишком она отдельная, самодостаточная, пофигистичная личность, чтобы тиранить отца. Разве что cлучилось что. Но звучит как-то совсем иначе, – словно постоянная, довольно старая (по времени отношений) женщина,имеющая на него права. А как же тогда: «Я глажу только тебя!»?
Нельзя показывать ревность, нельзя докапываться, - говoрила мама. Сама знает, что нельзя. Но задор исчез, глаза потухли, плечи поникли. Она медленно одевалась.
– Всё плохо?
– подняла грустные глаза на него, ожидая увидеть теперь лишь досаду и раздражение – как на звонившую, так и а неё, из-за которой вышла неприятность. Нo его взгляд оставался радостным, незамутненным.
– Нет. С чего ты взяла? Это до того мне было нехорошо, а сейчас стало прекраснo.
– Я имею в виду, что случилось что-то,и надо быстро гнать? Жена заждалась?
– не выдержала. Ляпнула. Да еще таким выраением, что его могло передернуть: из могилы, что ли…
– У меня нет жены.
– Спокойно повел свою игру.
– Ну, может, «гражданская»… Скажи, – и одна, и вторая достала, да? – зло рассмеялась. Но тут же опять сникла.
– Что ты выдумываешь… Просто в девять я должен быть дома сегодня.
Вот трудно сказать по нормальному! Кто звонил, и зачем быть в девять! Разумеется, «должна же быть интрига»! н нарочно ведёт себя так, провоцируя ревность, а она поддается. Даже не совсем так. Если бы всё это не в такой момент… она могла бы тоже вести игру, смеяться, не спрашивать. Но сейчас она открыта, беззащитна в эмоциях. Восторг, эйфория прервались звонком так резко, что oна не только не может, но и не хочет сейчас играть. Не хочет скрывать от него сейчас ничего. Пусть это неправильно, пусть вредит ей, - но иначе она перестанет быть сама собой. терять себя саму… лучше уж она его потеряет. Да, она сознательно ведёт себя так сейчас. Она может иначе. Но почему-то иначе ей сейчас противно.
К субару они идут под руку, но сейчас для неё ничего это не значит; он всё испортил. Просто темно и скользко. Только поэтому она держится за него.
– Курить некогда, надо мчаться?
– всё тем же упавшим голосом.
– Да с чего… – достает портсигар, закуривает, всем видом показывая, что ничего не случилось,и никуда не спешит. Но и не объясняет!
Субарку моя хорошая… Вот кто смеет в тебе ездить, знать бы? Лиля не включает музыку, молчит.
– Смотри, «скорая».