Расследует Максимилиан Хеллер
Шрифт:
Свежий утренний ветерок доносил до нас пряный насыщенный запах моря. Наши легкие большими глотками поглощали здоровый морской воздух, которым мы никак не могли надышаться.
Краем глаза я наблюдал за Максимилианом, болтая о ботанике, рыбалке, естественных науках и многих других интересных вещах.
С невыразимым удовольствием я наблюдал эффективность режима, который я испытал на нем. Его цвет лица, оживленный холодом и ветерком, приобрел свежие цвета молодости, которых так долго он был лишен. Хеллер шагал уверенно и бодро,
В тот момент я ощутил радость, которую должен испытывать садовник, когда видит как маленькое деревце, ранее согнутое всепожирающим дыханием Мистраля[31], вдруг начинает медленно выпрямляться и покрываться зеленым убранством.
В течение двух недель мы начинали каждый день с этих бодрящих экскурсий на свежем воздухе. Время от времени Максимилиан спрашивал, когда мы собирались отправиться на очередную прогулку:
– Что ж, доктор, сегодня мы собираемся посетить древние руины замка?
И каждый раз, когда он задавал мне этот вопрос, я находил какой-нибудь предлог, чтобы отложить начало этого проекта.
Как читатель, несомненно, догадался, замок Треливан с зубчатыми стенами существовал исключительно в моем воображении и я был бы очень смущен, если бы мой друг попросил посетить его. К счастью, он не настаивал, и каждое утро мы по обоюдному согласию переносили экскурсию на следующий день.
В конце концов, ближе к концу третьей недели нашего пребывания в Марель, я сказал:
– Вы чувствуете, что у вас есть силы, мой дорогой друг, чтобы предпринять нашу экспедицию к руинам Треливана? Предупреждаю заранее, что весь путь туда и обратно займет не менее шести часов, нам придется пройти около двух лье.
– Пойдемте! – ответил он мне с юношеским энтузиазмом, который я нашел очаровательным. – Вы уже знаете, что я вынослив в ходьбе и не боюсь усталости.
Итак, мы отправились. Скоро вы узнаете, с какой целью я предложил Максимилиану отправиться в воображаемое место. Мы спустились по крутому склону берега, на вершине которого стояло поселение Марель, и, повернувшись спиной к морю, двинулись вглубь суши.
Мы прошли совсем немного, как в сотне шагов от нас увидели маленького мальчишку, который бежал впереди нас со своими башмаками в руке, не поворачивая головы. Максимилиан не заметил, что мы шли точно по тому же пути, что и маленький проводник впереди нас, сохраняя между нами дистанцию.
Примерно через полчаса быстрой ходьбы, пройдя по очаровательным тенистым тропинкам и лугам, мы достигли небольшой дороги в окружении холмов, по которым были рассыпаны искры солнечного света.
На повороте тропы мы внезапно увидели поляну, а на ней довольно просторный фермерский дом. На его свежевыбеленных стенах играли солнечные зайчики, просвечиваясь сквозь завесу кроны элегантных тополей.
Ребенок
– Пойдемте, – сказал я Максимилиану, указывая на ферму, – если хотите, мы можем сделать здесь короткий привал. Солнце сегодня ужасно жаркое, и мы не должны отказывать себе в стакане свежего молока.
– Охотно, – ответил он, – ваша идея выглядит очень привлекательно.
Мы прошли через двор, где переваливаясь с ноги на ногу, прогуливались толстые утки, и кудахтали белые курицы. Затем поднялись по каменным ступеням, которые вели к тяжелой двери дома. Только я собирался постучать, как дверь распахнулась.
Максимилиан удивленно воскликнул и отступил на несколько шагов.
– Жанна! Жанна! – закричал сорванный мужской голос, тяжело дыша. – Давай скорее! Скорее! Он здесь!
На пороге двери стоял крестьянин лет тридцати с красным, как пион, лицом, смеясь и плача одновременно. Он хлопал в ладоши, поворачиваясь то к нам, то в направлении открытой двери и не переставал повторять:
– Жанна! Я же говорил, что он придет! Господи! Благодарю тебя! Жанна!
– Луи Герэн! – пробормотал Максимилиан, слегка побледнев.
Потом он повернулся ко мне, улыбнулся и тяжело вздохнул.
– Ах! Теперь я все понял! – произнес Хеллер.
Тем временем, Луи Герэн, поскольку это действительно был он, спустился по каменным ступеням. С охватившим его чувством благодарности и радости от встречи, фермер бросился на колени перед Максимилианом, схватил его за руку и стал целовать ее, орошая слезами.
– Это вы! – повторял он. – Это вы меня спасли! Вы!
– Вставайте, мой друг, вставайте, умоляю вас, – мягко сказал Максимилиан, опуская глаза на Герэна с тихой улыбкой.
– Перестаньте, успокойтесь, – сказал я, вмешиваясь, – лучше представьте нас вашей жене.
Крестьянин встал, вытер красные глаза, переступил порог дома и скрылся там. Когда мы остались одни, я повернулся к Максимилиану, который прилагал большие усилия, чтобы совладать с собой и не выдать своих эмоций.
– Вы рады? – спросил я.
Он сжал мою руку, затем немного повернул голову, и произнес одно короткое слово:
– Спасибо!
Однако вскоре снова появился Герэн в сопровождении свежей и симпатичной восемнадцатилетней крестьянской девушки, которую он держал за руку.
Она подошла к нам, краснея и глядя вниз. Муж подал ей знак, видимо, чтобы она тоже поблагодарила Хеллера. Но Жанна стояла растерянно, залившись краской еще сильнее, не решаясь заговорить. Затем она внезапно взяла себя в руки, подошла к Максимилиану и с очаровательной грацией и наивностью подставила ему свежую молодую щеку, на которой философ, клянусь, без малейшей робости, запечатлел два сердечных поцелуя.
После первого выражения радости и благодарности Герэн несколько успокоился, поэтому я спросил его, можем ли мы посмотреть его очаровательную ферму.