Рассвет над морем
Шрифт:
Ева села в свободное кресло, положила блокнот на колени и вынула из кармана тужурки карандаш. Она тоже была в полной форме американского офицера.
Бенуа сказал так, словно это он проводил первый допрос Ласточкина:
— Итак, первым был поставлен вопрос о фамилиях членов большевистского областкома и Ревкома. Записывайте, мисс Ева. Прошу!
В общем молчании прошла минута. Бенуа ходил взад и вперед от стенки к стенке. Он ходил быстро, а каюта в ширину была не более пяти шагов — и полковник полиции был похож на хищника в клетке.
Ласточкин
— Не мелькайте перед глазами, вы мешаете мне сосредоточиться.
Бенуа с удивлением взглянул на него, но ходить не перестал.
Ева усмехнулась уголком рта.
Риггс хмыкнул себе под нос.
— Полковник, — лениво промолвил он, — действительно не мелькайте. Вы еще не знаете, с кем имеете дело. Нет никакого резона затягивать!
— О! О! — воскликнул Бенуа. — Я и не собираюсь затягивать.
Он резко остановился перед Ласточкиным, быстро выдернул из-за спины руку и стегнул Ласточкина по лицу своим тонким стеком.
На одно мгновение Ласточкину показалось, что он уже мертв. Он не почувствовал даже боли — все вспыхнуло в нем, все завихрилось вокруг: Бенуа, Риггс, Ева, каюта. Он расслышал голос Бенуа, который визгливо прокричал:
— А теперь, мисс, прошу вас, пишите.
Ласточкин весь сжался, собрался в комок и вдруг выпрямился, сделав бросок вперед, и изо всех сил кулаком снизу ударил полковника Бенуа в подбородок. Ласточкин еще в молодости овладел в совершенстве приемами бокса.
Полковник Бенуа звонко щелкнул зубами, взвизгнул, как поросенок, и шлепнулся навзничь. Удар был таким сильным и неожиданным, что полковник полиции, безусловно, отдал бы душу своему католическому богу, если б ударился затылком о пол. Но на его счастье каюта была тесная, и он упал головой как раз на колени Евы.
Ева ахнула. Риггс что-то крикнул. Двое мальгашей вбежали в каюту и схватили Ласточкина.
— Связать! — приказал Риггс.
Ласточкину немедленно скрутили руки за спиной.
Полковник Бенуа, дико и бессмысленно вращая глазами, сидел на полу. Он склонил голову к Евиным коленям, из уголка его рта стекала струйка крови — он прикусил себе язык и был, очевидно, не совсем в сознании. А Риггс в своем кресле захлебывался от хохота.
— Блестящий удар! — вопил он. — На ринг! Ласточкин, в весе мухи вы будете чемпионом! Нет, правда, меняйте профессию революционера на славу чемпиона! Я согласен быть вашим импрессарио…
Ева брезгливо отодвинула со своих колен голову жандарма и опустила Бенуа на пол.
— Воды! — крикнула она.
Черный мальгаш, растерянно хлопая глазами, прибежал с огромным конической формы корабельным ведром.
Ева подняла ведро и опрокинула на голову распростертого полковника полиции. Полковник захныкал, захлебываясь.
Ласточкин стоял пошатываясь, весь напряженный, подавшись всем корпусом вперед, — как будто и сейчас, со скрученными за спиной руками, готовился к прыжку.
Ева взглянула на него искоса и вдруг забеспокоилась:
— Ноги! Свяжите ему ноги!
Ласточкина бросили на пол и связали ноги.
Под Ласточкина
Риггс позвал мальгашей и приказал им отнести полковника в другую каюту, чтобы он отлежался, и вызвать с берега врача.
Затем Риггс обратился к Ласточкину:
— Что ж, и в самом деле не будем терять времени. Полковник Бенуа вышел из строя, но, я думаю, мы договоримся и без него. Итак, Ласточкин, ваш ответ?
Ласточкин молчал.
Подождав, Риггс спросил:
— Говорите сразу — будете отвечать или нет? И пойдем дальше.
Тогда Ласточкин сказал:
— В таком положении я говорить не буду.
— Ева, — вздохнул Риггс, — придется тебе…
Рыжая девица буркнула что-то и поднялась. Она подошла к табуретке и сбросила мешок, который ее прикрывал. Взглянув туда, Ласточкин увидел спиртовку, щипцы для завивки волос и длинные шпильки, которыми дамы-модницы прикалывают шляпки. Это было похоже на дамский туалетный столик. Риггс тоже кинул взгляд на табурет и поморщился.
— Ты не могла подобрать что-нибудь путное?
Она сердито проворчала:
— Вы потащили меня сюда неожиданно. Я захватила, что было под рукой. — Она усмехнулась уголком рта. — А к тому же это ничем не хуже всего другого…
Она чиркнула спичку и зажгла спиртовку.
Риггс обернулся к Ласточкину.
— Ну, Ласточкин, — спросил он, улыбаясь, — так будете отвечать?
— Нет!
Для освобождения Ласточкина и фельдшера Власа Власовича был принят план, предложенный Александром Столяровым.
Только сгустятся сумерки, перед тем как для очередного ночного допроса причалит к транспорту катер с Риггсом и Бенуа, Вано убьет мальгаша, стоящего на часах во втором коридоре, выведет Ласточкина с фельдшером и незаметно спустится с ними в заранее приготовленный ялик у борта транспорта. Пулеметы дружины Морского райкома, установленные на причале Потаповского мола, должны все время держать транспорт на прицеле; их можно незаметно установить между ящиками, приготовленными для погрузки, в том участке мола, который загибает к эллингам. Огонь открывать лишь в том случае, если на транспорте поднимут тревогу: тогда взять палубу под обстрел. Ялик тем временем пристанет к эллингам, где его будут поджидать дружинники.
Командовать пулеметчиками брался Шурка Понедилок, охрану на эллингах с частью дружины Старостина обеспечивал Котовский.
Остальные дружинники этого отряда должны были расположиться на противоположной стороне — на причалах Карантинной гавани. Если пулеметы с Потаповского мола откроют огонь, с причалов Карантинной гавани тоже надо открыть огонь — вслепую, только для виду, чтобы отвлечь внимание на себя. Отходить дружинникам — за Карантинный мол, на Ланжероновские причалы, в сторону Отрадненского входа в катакомбы. Группа бойцов, залегших на высоком берегу за оградой санатория, прикроет отход дружинников, забросав берег гранатами.