Рассвет
Шрифт:
— Солдат, почему? Что ты хотел…
— Знаешь, почему в Ниривин над гербом одна дуга, а у нас — две? — он пролежал некоторое время, выжидая ответа. — Мы желаем свободы, всем. Обе галактики должны процветать. Ниривин хотят держать всё в своих руках, контролировать. Одна дуга, один мир и одна Империя. Вас же так воспитывали?
— Нам никогда не говорили о подобном.
— Что?
— Про герб. Он просто есть, и трактовали его по-разному.
— О чём ты? — Хичкимсэ смотрел в пустоту ночной комнаты.
— А ты, что ты несёшь? Ответь, зачем ты начал говорить про оружие?
— Бомбы, точно, — за механическим
— Я всё делаю ради этого.
— Какая глупость! Ты рвёшься туда, где правят сильнейшие этого мира, где воля таких как я не стоит ничего, а твоя жизнь — меньше чем пыль. Ты готов остаться среди вечных разрушений, в вечной войне, в космосе, где властвуют планетарные разрушители?
— Мы можем погибнуть и здесь. Любой момент наших жизней — наш риск. Но я хочу умереть под настоящим небом, а не под завалами. И я возьму Звеифель с собой, пусть там будут хоть крейсера, хоть армии, хоть рейтонные бомбы.
— Глупец, — солдат отвёл усталый взгляд. — Бойся их. Бойся бомб этих. И Трёх.
— Я знаю о них, изначально Шестеро, но сейчас трое из них — за Сашфириш.
— Ошибаешься. Люди, вы боитесь говорить о них. Твой голос не дрожит. Тебе неведома их сила, то, чего боялись все Императоры и с чем никакое оружие нашей мысли не сравнится! Лишь с их воли можно использовать рейтонные бомбы. Лишь они могут словом уничтожать планеты. И один из них рядом, где-то. Где-то. Его шаги разносятся в тени. И гром гремит ночами. Он скалится, злится. И идёт, всё ближе. Никто и не заметит как он подойдёт совсем рядом и ударит. Таким неведома жалость, они иные, — блеснувший страхом взгляд впился в Рершера. Хичкимсе рванулся, кашлянул и протянул худые руки к человеку. — Они — не люди! И встреча с ними несёт лишь гибель, даже тем, кто следует за ними. Рершер, если ты отрёкся от прошлого, отрёкся от своей жизни, запомни правило Двух Империй! Беги от Трёх, по чью бы сторону ты ни был. И молния в ясный день — знак. Увидишь её, тогда лишь прощайся со Звеифель.
— Неужели ты так их боишься? — прежде стоявший, Рершер присел возле раненного.
— Бесстрашных нет. Видел бы то, что мы — не остался бы равнодушен.
— Я видел другое, много.
— Смерти от обрушений? Природные трагедии? Не думай даже, — кривой рот оголил острые зубы. — Это — лишь мелочи, в сравнении с ужасами дуги. Она меняет всех. Даже семиолоидов.
— Я понимаю, что верхний мир намного опаснее. Но не могу остаться. Мы не сможем тут жить.
— Тогда вам придётся выживать. Снаружи только война.
— Хичкимсэ, — семиолоид повернулся на собственное имя. — Скажи, ведь ты — враг Ниривин. Почему ты говоришь это, почему сейчас помогаешь мне?
— Ты готов умереть за своего Императора? — голос его звучал всё тише. — Умереть. Да, точно, смерть! Только ей ведома истина, и она правдива. О, Пустота, как я мог решиться на ту же глупость, что и он! Теперь меня ждёт тот же исход, та же нелепая кончина. И ненависть, ненависть, ненависть!
— Хичкимсэ, приди в себя!
Рершер коснулся солдатской руки. Кожа семиолоида была холодной, шершавой. Мёртвой.
— Солдат Сашфириш, ты слышишь? Что ты говорил? — он прикусил губу в сомнении. —
— Это предательство. Вы будете привлечены к трибуналу и, — Хичкимсэ моргнул и приподнялся, окидывая человека взглядом. — Это ты. Понял. Вспомнил. Да, ты уже предал свою Империю, хоть ничего и не сделал. И теперь хочешь сбежать куда угодно, вместе со своей Звеифель.
— Да, ты прав.
— Поэтому я и пытаюсь помочь.
Солдат приподнял ткань, укрывавшую длинное тело. В ночном свете заблестели свежие подтёки среди соединённых тканей. Раны открывались вновь и вновь, и кровь его всё вытекала.
— Мне осталось недолго. Долг солдата — умереть на Фронтовой дуге. Однако, моя раса, что в одной, что в иной Империи, ценит близких своих. Мы не предаём.
Он выждал паузу, после чего голос Хичкимсэ ударился дрожью.
— Если выберитесь, то должен исполнить просьбу мою. Если спасёшься из этого мира, выполнишь клятву, которую я потребую с тебя?
— Я уже отрёкся от Ниривин.
— Я — не идеальный солдат, — Хичкимсэ скрестил тяжёлые руки, закрыв ими десятки ран. Голос его тянулся, превращаясь в хриплый вой. — В детстве отец мой отправился на дугу, где и погиб. Я ненавидел его. Не мог простить. Верил, что он предал нас. И теперь, когда моя семья осталась в самом центре Сашфириш, я умру здесь. В Ниривин. Неведомый для них. До самого конца я верил, что отец оставил меня. Не хочу, чтобы мой сын думал также. Жил с этим.
Новый рывок его прервался кровавым кашлем, пожравшим поток слов.
— Рершер, — точно живой мертвец, он потянулся к человеку. — Обещай, если вы покинете планету, отправитесь прочь, доберитесь до сердца Сашфириш. До планеты Класхафан. Моё имя — Хичкимсэ’Глай Милит. Сообщи его солдатам, найди моих родных. Скажи им, что наследник Милитов умер от ран в бою. Умер за свободу своей семьи.
— Клянусь предками, я сделаю всё что смогу.
Рершера бил озноб. Он наблюдал за бессильным семиолоидом, столь крупным, опасным врагом, которому теперь было нечем помочь. В тени комнаты лежала лишь с трудом дышавшая тень, согнувшись под круглыми полками и моля о последней воле.
— Дай пикшет.
Оружие перешло из людских рук в семиолоидские. Слабые пальцы заскользили по устройству, меняя форму того. Из ящика сперва вытянулось дуло, проявились датчики заряда и опорная ручка, спусковая система под корпусом и, наконец, наплечное крепление, венчавшее громадный пикшет.
— Он активирован. Энергии там мало, лезвие скоро затупится. Он именной. Покажи его солдатам, назвав имя моё и дав им это, — Хичкимсэ выронил крохотную брошь, окаймлённую двумя дугами. — Сашфириш примут тебя. Вы сможете выбраться. Ты передашь послание моё.
— Конечно, — приняв оружие, что было ему по плечо, Рершер склонился над раненым. — Хичкимсэ, могу ли я что-то сделать? Чем-то помочь?
— Помочь? Даже доктор твой это не в силах, — между слов его прорывались тяжёлые вздохи. Судороги раз за разом били по семиолоиду, сбивая речь и мысли, возвращая в сон. Столь реальный сон. — Ты знаешь, как это сделать, так иди. Пусть знают истинное имя моё. Имя. Раньше у нас могли солдаты носить их полностью. Но последние две сотни лет, подобно Ниривин, мы должны отказываться от постставных имён. Всё они, они. Из-за них я стал Хичкимсэ. Но это не так! Я — Хичкимсэ’Глай Милит!