Рассвет
Шрифт:
— Я тут не был несколько дней. Должно быть, что-то изменилось.
— Рершер? — его слова оборвал знакомый голос. — Мне казалось, ты на восстановлении.
— Верно, зашел кое-что проверить и уточнить.
— Хорошо, а я уже начал переживать за тебя. Как домашние?
— Всё хорошо, у Звеифель свои заботы.
— Вот как, — мужчина, на полголовы ниже Рершера, подошёл к резкому спуску. — Я давно хотел кое-что у тебя спросить. Нам же сейчас по пути, верно?
— Да. Что у тебя за вопрос?
— Очень простой: почему ты выбрал её?
— Звеифель? — самоходная
— Могли?
— Да.
В мерцающих полосах света Рершер задумался о ней. Всё, что связывало их, рухнуло где-то позади. Огромный мир ждал его на поверхности, над пещерами и городом. В том мире властвовали Империи и бушевала война, и бескрайняя галактика ждала его. Здесь же, под нависшими среди скал лампами, ждала его лишь Звеифель. Раньше ждала.
Теперь тьма мешалась с ослепительными вспышками, что резали окружение его на части. Неясность сменялась озарением, пока тело его опускалось всё дальше во мрак, и мысли Рершера терялись в холодной пустоте.
— У вас точно всё хорошо?
— Конечно. С чего ты начал этот разговор?
— Помнишь последнее землетрясение? — Красшик скрючился и отвёл лицо перед ответом. — В тот день обвал убил Зициалу. Мне казалось, что она со мной навсегда. С её смерти идёт пятый день, и, думаю, я уже нашёл ей замену. Ты со Звеифель уже столько лет, но, случись подобное, смог бы оставить её? Было бы это правильно?
— Я не хочу думать, что она умрёт. Что с ней что-то случится.
— Но это не зависит от нас, Рершер! — сгустившаяся тьма раззадоривала собеседника. — Я не понимаю, что чувствую. Правильно ли это? Семиолоиды, считается, находят одну пару на всю жизнь и едва ли из сотни у них двое нарушат верность. Рафгантасс же стыдят тех, у кого нет хотя бы трёх партнёров. А что мы, люди?
Скрежет металла о скалистый путь усиливался, всё больше пожирая тревожные слова. Платформа разогналась, несясь в неровном свете подземелья ко дну.
— Я не предам Звеифель. Пока я жив, — горло его сжали незримые руки, мешая договорить. Голос, знакомый хриплый голос Хичкимсэ злобно зашипел в голове, повторяя «ложь, ложь, что жизнь её с Империи масштабом?». Кто сказал подобное? Едва ли кто-то говорил такой безумный вздор! Рершер сжал кулаки, стараясь вытянуть из себя желаемое: слова, в которые сам хотел верить. — Я не оставлю её. Пока мы живы. И я не планирую умирать.
— Но тебе не кажется, что мы теряемся среди других? Может, людям суждено быть самими по себе?
— Все расы живут сами по себе. А прошлого не изменить. И ошибки не исправить, — кому он это говорил? — Особенно если речь идёт о жизни, её не вернёшь. И дело не в том, человек умер или кто-то ещё, Красшик.
— Да Пустота! Ты слишком спокойный, как? В тебе нет страха, или жалости, или…
— К кому? — подавленный голос Рершера окреп и зазвенел. —
Яркий свет воссиял в конце пути, предвещая скорую остановку. Эхом летали голоса среди камней, перебрасываясь словами.
Рершер знал, что выберется, и понимал, что сделает это не один. Она не потеряна, лишь напугана, удивлена. Долгие поиски приведут Звеифель туда же, куда привели когда-то: к Рершеру, к спасительному миру над их головами. Ему суждено было вернуться, лишь в это он хотел верить, забыв о катастрофах, Империях, дуге и Хичкимсэ.
— Спокоен. И если ты винишь себя так, значит и впрямь делал что-то неверно, — платформа дёрнулась, после чего двери её раскрылись среди шахт. — Людей во Вселенной слишком много, и одиночками мы быть не можем. Мы не семиолоиды, не рафгантасс и не иная раса. И меня не волнует это, только реальность.
Договорив, он ступил с платформы в залитый серым светом ход. Рершер двинулся через подземную дымку, тянущуюся среди зубастых стен. Позади него всё еще стоял, не решаясь сойти во тьму его старый знакомый, провожавший взглядом темноволосого мечтателя.
Мрачная дорога дробилась на множество путей. За каждым углом высились пробоины и углубления среди камней, из острых валунов торчали угловатые светодиоды, а под неровным потолком тянулись потоки кислородных труб. Каменный лабиринт, невнятный, как и весь город, весь здешний мир, вёл человека сквозь свои путаные коридоры.
Через тьму он шёл за тусклым светом, вырывая шаг за шагом свою тушу из затхлых ходов к громадному ущелью. В проблесках за камнями Рершер видел силуэты громоздкой техники и слышал треск чудовищных механизмов. Место долга его, шум его жизни гремел здесь, под землей.
Он вышел к сиянию пещер. Датчик в громадной арке средь камней блеснул золотом, признавая знакомое лицо.
За ветвлением труб и механизмов долг исполняли служители империи — подземники. В их разрозненной толпе Рершер ощутил холод, зябь пробрала тело его и толкнула вперёд к просторным рудным низинам. Блеск очищенных металлов и грохот массивных установок теснили спустившегося в родную тьму человека, бросая от одного места к другому, от углублений с бесценными залежами к нескончаемым трубам, гонящим сквозь себя мерзотный газ. В сером дыму, впервые за многие годы, Рершер ощутил боль и ненависть к этому месту. Ощутил тоску, скалами нависшую над мостами сквозь ущелья. Он захотел вернуться наверх.
— Давно не видел тебя, — механический голос перевёл слова управляющего. — Ты разве не оставлен на восстановление после землетрясения?
— Йодимьяр Флацион’Ги? — Рершер учтиво вытянул руки вдоль живота и склонил голову. — Всё верно, просто потребовалось кое-что.
— Попрошу конкретнее. И покажи сферу.
Мрачные глаза семиолоида упёрлись в перчатку Рершера. Тот тихо развернул руку, открыв перед управляющим инкрустированную полусферу.
— Истинно так, — длинный рот йодимьяра скривился. — Тебе ещё не менее пяти суток не следует появляться. И тут же, — он вновь провёл тонкой ладонью над рукой подчинённого. — Тут же сказано о риске. Требую объяснений.