Рассветная бухта
Шрифт:
Я говорю: «Мне кажется, что так безопаснее. На всякий случай». Может, мне стоило промолчать, но это место… Там такое чувство, словно за тобой наблюдает огромный пес; он приближается, и ты понимаешь, что валить ко всем чертям нужно прямо сейчас. Пэт рассмеялся и говорит: «Дружище, ты хоть знаешь, как быстро растут цены на недвижимость? Мы еще не переехали, а дом уже стоит больше, чем мы за него платим. Его можно в любой момент выгодно продать».
— Если они и сошли с ума, то не одни, а вместе со всей страной. Никто не понимал, что приближается крах, — сказал я и услышал, как пафосно звучит мой голос.
Конор дернул бровью:
— Вы так думаете?
— В
Он пожал плечами:
— В финансах я не разбираюсь, я просто веб-дизайнер. Однако я знал: никому не нужны тысячи домов в глуши. Люди покупали их, только поверив обещаниям, что через пять лет смогут продать свою недвижимость в два раза дороже и купить что-нибудь приличное. Даже я, обычный кретин, понимал, что простофили, которые хотят вкладываться в пирамиду, рано или поздно закончатся.
— Вы только посмотрите на нашего Алана Гринспена, — сказал я. Конор начал меня злить — потому что говорил разумные вещи и потому что Пэт и Дженни имели полное право полагать, что он ошибается. — Приятель, ты не переломился бы, если бы проявил больше позитива.
— В смысле? Еще больше заморочил им голову? С этим отлично справлялись другие — банки, застройщики, правительство: «Давай покупай, это лучшее вложение средств в твоей жизни…»
— Если бы кто-то из моих друзей пошел по этой опасной дорожке, я бы точно им что-нибудь сказал, — вставил Ричи, с хрустом смяв пакетик с сахаром и бросив его в корзину. — Может, их бы это и не остановило, но падение не стало бы для них таким шоком.
Оба смотрели на меня так, словно они заодно, словно я чужак. Ричи просто подталкивал Конора рассказать о том, как кризис повлиял на Пэта, но мне все равно было обидно.
— Давай не останавливайся, — сказал я. — Что было дальше?
Конор сжал зубы; воспоминания заводили его словно пружинный механизм.
— Дженни — она терпеть не может споры, — так вот Дженни говорит: «Ты бы видел, какой огромный сад за домом! Поставим там горку для детей, а летом будем устраивать барбекю. Ты сможешь остаться на ночь и не беспокоиться о том, не выпил ли пива больше, чем нужно». Только вдруг через дорогу раздается страшный грохот,словно целая кипа черепицы упала с лесов, что-то вроде того. Мы все аж подпрыгнули. Когда сердце немного успокоилось, я говорю: «Вы точно решили?» — и Пэт отвечает: «Ага. Надеюсь, что решили, — ведь залог нам не вернут».
Конор покачал головой:
— Он все хотел обратить в шутку. Я говорю: «К черту залог. Вы еще можете передумать». И Пэт… взорвался.Он орет: «Какого хрена! Не хочешь даже притвориться, что рад за нас?» Это совсем не похоже на Пэта — я же говорю, он никогда не выходил из себя. Тут я понял, что у него действительно были сомнения, причем большие. Я говорю: «Ты правда хочешь этот дом? Скажи мне».
Он отвечает: «Да, хочу. И всегда хотел, ты же это знаешь. Если тебе хочется всю жизнь снимать холостяцкую квартирку…» А я: «Нет, не какой-нибудьдом — этотдом. Ты его хочешь? Он тебе хоть немного нравится? Или ты покупаешь его потому, что так надо?»
Пэт отвечает: «Ну да, он не идеален, и я прекрасно это понимаю. А чего бы ты хотел, черт побери? У нас же дети.Когда у тебя семья, тебе нужен дом.Ты что, возражаешь?»
Конор провел ладонью по подбородку — так сильно, что осталась красная полоса.
— Мы орали друг
Дженни берет меня под локоть и говорит: «Конор, все хорошо — честное слово, хорошо. Я знаю, ты просто желаешь нам добра, но ты такой старомодный. Сейчас все так делают. Все».
Он сухо рассмеялся:
— Она так это сказала, словно изрекла какую-то мудрость. Словно это последний довод, и точка. Я не верил своим ушам.
— Она была права, — тихо заметил Ричи. — Сколько народу из нашего поколения поступило точно так же? Тысячи, брат. Тысячи и тысячи.
— И что?Какая разница, что делают все? Они же не майку покупали, а дом.Это не вложение средств —это дом.Если позволяешь другим решать за тебя в таких делах, если идешь вслед за толпой просто потому, что это модно, то кто ты? А если стая завтра изменит направление, ты что, выбросишь из головы все мысли и начнешь заново — просто потому, что тебе так сказали? Тогда кто ты? Никто. Ты — никто.
Ярость — твердая и холодная, словно камень. Я вспомнил кухню, разгромленную и окровавленную.
— И ты сказал об этом Дженни?
— Я ничего не мог сказать. Пэт… Наверное, он все прочитал по моему лицу и говорит: «Дружище, это правда. Спроси любого: девяносто девять процентов подтвердят, что мы поступаем правильно».
Снова этот скрежещущий смех.
— Я смотрел на них во все глаза, раскрыв рот. Я не мог… Пэт никогда таким не был Никогда. Даже в шестнадцатьлет. Да, он мог выкурить косяк на вечеринке вместе со всеми, но он всегда знал, ктоон. Пэт никогда не делал больших глупостей — не садился в машину, если водитель пьян, просто потому, что кто-то пытался на него надавить. И вот, пожалуйста, взрослый мужчина, мать-перемать, блеет мне, что « всетак делают»!
— Так что ты сказал? — спросил я.
Конор покачал головой:
— А что там можно было сказать? Я все понял… Они… Я уже не знал, кто они такие. Это были не те люди, с которыми я хотел иметь дело. Но я все равно попытался, идиот. Я говорю: «Да что за херня с вами происходит?»
Пэт отвечает: «Мы выросли, вот что. Когда становишься взрослым, приходится играть по правилам».
Я говорю: «Нет, ни хрена подобного. Если ты взрослый, то думаешь своей головой. Ты что, спятил? Может, ты зомби? Кто ты?»
Мы чуть не подрались. Я чувствовал, что Пэт в любую секунду может меня ударить. Но тут Дженни снова хватает меня за локоть, разворачивает и орет: «Заткнись! Просто заткнись! Ты все испортишь. Я ненавижу весь этот негатив… Не хочу, чтобы дети это слышали, чтобы они им пропитались! Не хочу! Это мерзко. Если все начнут думать так же, как ты, страна полетит к чертям, и тогда у нас действительнобудут проблемы. Тогда ты будешь счастлив?»
Конор снова провел рукой по губам, и я увидел, что он прикусил ладонь.