Рассветная бухта
Шрифт:
— Она плакала. Я начал что-то говорить, даже не знаю — что, но Дженни заткнула уши и быстро пошла прочь. Пэт посмотрел на меня так, словно я кусок дерьма, сказал: «Ну, спасибо. Это было круто», — и помчался за ней.
— А ты что сделал? — спросил я.
— Ушел. Побродил пару часов по этому вонючему городку — искал хоть что-нибудь, что заставит меня позвонить Пэту и сказать: «Извини, брат, я ошибся. Это райское местечко», — но везде было одно и то же. В конце концов я набрал номер одного приятеля и договорился, что он меня оттуда заберет. Они мне больше не звонили. Я им —
— Хм. — Я откинулся на спинку стула и в задумчивости постучал ручкой по зубам. — Да, я слышал, что друзья ссорились из-за разных вещей, но чтобы из-за цен на недвижимость? Серьезно?
— Я же оказался прав, так ведь?
— И ты был этому рад?
— Нет.Я был бы счастлив ошибиться.
— Потому что Пэт был тебе небезразличен, не говоря уже о Дженни. Ты беспокоился о Дженни.
— Обо всех четверых.
— И особенно о Дженни. Нет, погоди, я не договорил. Конор, я человек простой — спроси у моего напарника, он подтвердит: я всегда выбираю самое простое решение, и оно обычно оказывается правильным. Так что ты, конечно, мог поссориться со Спейнами из-за того, какой дом они выбрали, какой взяли кредит, из-за их мировоззрения и так далее — если я что-то забыл, ты мне потом напомнишь, — но, учитывая предысторию, более простая версия следующая: вы поссорились потому, что ты все еще любил Дженни Спейн.
— Об этом никто не вспоминал. Мы обсуждали это только один раз — после того как Фиона со мной порвала.
— Значит, ты по-прежнему ее любил.
— Я в жизни не встречал таких, как она, — тихо, запинаясь, ответил Конор после паузы.
— И поэтому с другими девушками у тебя не складывается, так?
— Я не собираюсь тратить свою жизнь на то, что мне не нужно, — что бы мне ни говорили. Я видел Пэта и Дженни: я знаю, что такое настоящая любовь. Зачем мне что-то другое?
— Но ты пытаешься убедить меня в том, что поссорились вы по другой причине.
В его серых глазах вспыхнуло отвращение:
— Да, по другой. Думаете, я бы допустил, чтобы они догадались о моих чувствах?
— Раньше им это удалось.
— Тогда я был моложе. Не умел ничего скрывать.
Я громко рассмеялся:
— Был огромной открытой книгой, да? Значит, не только Пэт и Дженни изменились, когда повзрослели.
— Я стал более благоразумным. Стал лучше контролировать себя. Но я не стал другим человеком.
— Значит ли это, что ты все еще влюблен в Дженни?
— Мы с ней уже несколько лет не общались.
Это был совсем другой вопрос, однако оба могли подождать.
— Возможно. С другой стороны, из своего гнездышка видел ты ее предостаточно. Кстати, раз уж об этом зашла речь: как все это началось?
Я предполагал, что Конор попытается увильнуть, однако он ответил быстро и с готовностью, словно был рад этому вопросу.
— Почти случайно. В конце прошлого года дела шли не очень хорошо — работы практически не было. Начинался кризис — никто об этом не говорил, по крайней мере в то время, и если бы кто-то хотя бы заикнулся, его бы обвинили в государственной измене, — но я все понимал. Фрилансеры вроде меня почувствовали это первыми. Я был фактически
Мы промолчали. Ричи замер, слился с фоном, чтобы не мешать мне. Конор скривился:
— Надеюсь, она вам понравилась. Теперь вы знаете, почему я стараюсь там не задерживаться.
— Но ты же не был в восторге и от Оушен-Вью — почему же ты задержался там?
Конор пожал плечами:
— У меня было много свободного времени, я грустил, постоянно вспоминал Пэта и Дженни. Если в жизни что-то шло не так, я всегда говорил с ними — и поэтому сейчас мне их не хватало. Я просто… Я хотел узнать, как у них дела.
— Ну, это я могу понять. Но если обычный парень хочет наладить связь со старыми друзьями, он же не ставит палатку у них на заднем дворе — нет, он берет телефон. Сынок, извини за глупый вопрос, но неужели такая мысль не пришла тебе в голову?
— Я не знал, захотят ли они со мной разговаривать. Даже не знал, осталось ли у нас что-то общее, и мне было страшно это выяснять. — На секунду он стал похож на ранимого подростка. — Да, я мог бы спросить про них у Фионы, но я ведь не знал, что они ей рассказали, и не хотел втягивать ее в это дело… Однажды в выходные я решил, что заеду в Брайанстаун, попробую их увидеть, а потом отправлюсь домой. Вот и все.
— И ты их увидел.
— Да. Зашел в тот дом, где вы меня нашли. Я надеялся увидеть их в саду, но эти окна на кухне… Через них видно все. Все четверо за столом. Дженни надевает Эмме резинку, чтобы волосы не лезли в тарелку. Пэт что-то рассказывает. Джек смеется, и все лицо у него перемазано едой.
— Сколько ты там провел?
— Может, час. Это было хорошее зрелище — наверное, лучшее, что я видел за долгое время. — Воспоминания заставили голос Конора смягчиться. — Умиротворяющее. Я приехал домой умиротворенным.
— И поэтому вернулся за очередной дозой.
— Да, через пару недель. Эмма играла с куклами в саду — учила их танцевать. Дженни развешивала белье. Джек изображал самолет.
— И это тоже умиротворяло. Поэтому ты возвращался снова и снова.
— Угу. А что еще делать целыми днями — сидеть в своей норе и таращиться в телик?
— А в один прекрасный день у тебя там появился спальный мешок и бинокль.
— Я знаю, что это кажется бредом, можете не напоминать.
— Да, приятель, это кажется бредом — однако безобидным. Настоящий психоз начался, когда ты решил залезть к ним в дом. Хочешь рассказать нам свою версию?
Долго он не раздумывал: даже незаконное проникновение в чужой дом менее опасная тема, чем Дженни.
— Я нашел ключ от задней двери — об этом я вам уже говорил. Ничего с ним делать я не собирался, мне просто нравилось, что он у меня есть. Но однажды они уехали, а я провел там всю ночь: промок насквозь и замерз — тогда у меня еще не было нормального спальника. И я подумал: «Почему бы и нет? Всего пять минут, только чтобы согреться…» Там было хорошо — пахло глаженым бельем, чаем и выпечкой — и какими-то цветами. Все чистое, сияющее. Я давно не видел ничего подобного. Это был настоящий дом.