Рассветный шквал
Шрифт:
– Быть может. – Телохранитель кивнул задумчиво и затушил факел сапогом.
Желвак забурчал что-то недовольным тоном, рассчитывая, что сиды его не расслышат. Нет, дружок, не надейся. Если даже я услышал.
Зачем перворожденный оставил нас во тьме, я догадался почти сразу. Он хотел увидеть проникающие снаружи отсветы. Если трещина небольшая или далеко, то свет факела мог заглушить слабые лучи солнца.
А вдруг сейчас ночь?
– Нет, – раздался в темноте голос Этлена. –
Сколько бы он ни убеждал меня, что не читает мысли, не поверю.
– Держитесь за мной, как тогда, в норе стуканца, – продолжал сид. – И пойдем понемногу.
Шаг за шагом, стараясь не разбить лоб о каменные столбы, мы пошли по направлению середины зала. Во всяком случае, мне показалось, что к середине.
Каковы же размеры этой пещеры? С первого взгляда представлялось, что в ней запросто разместятся самое малое четыре главных соль-эльринских храма Сущего, работы знаменитого мастера позапрошлого столетия Трезиния Кавра. Вместе со всеми портиками, шпилями и колоннадами. А я еще не видел большей части зала.
– Солэс, – тихо, словно опасаясь спугнуть, проговорил Этлен. – Солнце.
– Солнышко! – В голосе Гелки было столько надежды и веры в спасение.
– Аат’ солэс, Этлен? – Как ни сдерживалась феанни, а волнение скрыть не смогла. – Где солнце, Этлен?
– Ан суэс. Ан гриан аг татнимх. Там вверху. Там видны лучи.
Телохранитель был прав. Из-под самого потолка пробивался слабый, бледный, но такой родной солнечный свет. Как же я истосковался по нему! Не должен человек жить, как чернохвостый суслик или каменная крыса, под землей.
Однако радость быстро сменилась разочарованием.
– Можешь обратно зажигать факел, Этлен, – вымолвил я, сам не узнавая своего севшего голоса.
Было от чего расстроиться. Мы же не нетопыри – взлететь к самому потолку и выбраться на волю. И здесь не повезло. Придется продолжать таскаться по проклятым переходам и лабиринтам и искать другой путь наружу, более подходящий бескрылым созданиям, какими, без сомнения, являлись и мы, люди, и перворожденные.
– Подожди. Не надо впадать в отчаяние, – отозвался сид. – Посмотрим еще.
Пусть смотрит. Не буду его разубеждать. Сам я каким-то внутренним чувством сразу ощутил – другой дыры здесь не будет. Вполне достаточно для проветривания – воздух и впрямь был чистый, приятно освежающий – не то что затхлый, неподвижный дух привычных мне рассечек. Может, и света немного даст, если полдня станем дожидаться. А вот выход... Спасение...
Безуспешный осмотр подтвердил правильность моего первоначального предположения. Больше отверстий ни в потолке, ни в стенах не оказалось.
Этлен высек искру, поджигая факел. Мы находились
Неохотно разгорающийся, отсыревший факел осветил наши убитые разочарованием лица, ближайшие столбы, которые перестали казаться мне воплощением красоты, и кучу земли, насыпавшуюся сверху, наверное, в то время, когда образовалась дыра. А из рыжеватого глинозема торчала рука со скрюченными, как когти ястреба, пальцами.
– Глянь, – указал я Этлену на страшную находку, но он все уже увидел и без моей подсказки.
– Ан бохт. Ка блиен’... Бедняга. Сколько лет...
– Что «сколько лет»? – не понял я.
– Он упал очень давно, – пояснил сид. – Видишь браслет? Такие делали только в Б’энехт Ольен. Тысячу лет тому...
– Это перворожденный? – осторожно спросил Желвак.
– Люди таких браслетов не носили, – отозвался телохранитель, а Мак Кехта сквозь зубы пробурчала что-то о грязных салэх и вонючих шкурах.
– Его следует похоронить согласно вашим обычаям? – вмешался я. – Или можно считать...
– Пожалуй, можно считать, – отрезал сид.
– Кад сэ эньшо, Этлен? Почему он здесь, Этлен? – Феанни подошла ближе к погибшему соплеменнику.
– Кье юул? Кто знает? – Старик, а мы следом за ним, тоже приблизился к трупу, посветил факелом.
Кроме кисти руки с золотым – Желвак даже засопел от сдерживаемой алчности – браслетом, из-под глины виднелся край некогда белого одеяния. Таких я раньше не видел ни на людях, ни на перворожденных.
– Едэх филид... Ан спьеш... – словно прочитала мои мысли Мак Кехта. – Одежда филида... Любопытно...
– Смотрите, сумка, – переборов робость, подала голос Гелка.
Действительно, из слежавшейся земли торчал край холщовой сумки.
– Что делал филид в одиночку в пустых холмах? – Мой вопрос не предназначался никому – просто рассуждение вслух.
– Кье юул? Кто знает? – Этлен присел на корточки, прикоснулся к материи кончиками пальцев, отдернул руку, словно от огня...
– Кад ан? Что такое? – встрепенулась феанни.
– Н’арт... – покачал головой телохранитель. – Сила...
– Что ты имеешь в виду? – Я присел подле сида, не принимая во внимание очередную реплику Мак Кехты о салэх.
– Трудно сказать... – озадаченно отозвался Этлен. – Странное чувство... Не разобраться...
Что же такое кроется в самой обыкновенной сумке, не отличимой от сотен других, с какими бродят по Империи нищие странники, если уж неустрашимый Этлен шарахнулся, как от пестрой гадюки?
Сила, он говорил... Сила? Какой-то амулет?