Растопить ледяное сердце
Шрифт:
Как устоять, когда её губы такие нежные? Когда прикосновения ладоней к моей коже оставляют за собой горящий след? Когда девичье тело такое податливое, что плавится в моих руках? Когда стоны такие сладкие, что хочется пить их?
Аля исследует пальцами мое тело, от шеи к груди, потом проходится по животу, ведет ниже и замирает.
— Хочу коснуться его, — шепчет девушка, смотря мне в глаза.
Молча киваю, приготовившись к чувственной пытке. Даю ей возможность познакомиться со мной ближе, полный простор для изучения.
Шиплю сквозь сжатые зубы, чувствуя
— Такой большой, — Аля задумчиво проводит вниз, а потом вверх, а я откидываю голову на бортик ванной. — Не понимаю, как он поместился во мне.
Издаю глухой стон, ощущая крепнущее желание.
— Сожми сильнее.
— А тебе не будет больно? — чуть испуганно спрашивает девушка, ладошкой крепче обхватывая член.
— О нет, — каждое слово дается с трудом.
Почти невинные ласки Али заводят сильнее, чем самые развратные действия девицы из дома терпимости. Может быть, дело в эмоциях, которые я ощущаю рядом с девушкой?
— Можно ускориться, — на рваном выдохе говорю я, и Аля подчиняется.
Её глаза в этот момент выражают смесь восторга и вожделения. Непроизвольно она облизывает пухлые губы, наблюдая за мной, и я не выдерживаю, тянусь к ней, чтобы прикоснуться.
— Подожди, подожди, — отбивается девушка и останавливает движения своего кулака.
— Что? — ловлю её за талию, потерявшись в происходящем.
— Хочу попробовать, — снова смущенно краснеет и шепчет, — сверху.
Из моей груди вырывается гортанный стон. Я думал, что невозможно возбудиться сильнее. Я ошибался. Эта смерть невинности и порока завораживает.
Аля перекидывает ногу через мои бедра, в то время как я наблюдаю за смелыми действиями, поддерживая её за талию. Немного потеревшись промежностью по моей длине, девушка привстает и медленно насаживается на мой член, направляя его рукой.
— Как глубоко, — выдыхает, опустившись до предела.
Ладонями мну её ягодицы, направляя движения. Губами добираюсь до сочной груди, вырывая из Али стоны наслаждения.
Вода вокруг нас плещется, переливается за край ванной, оставляя мокрые лужи на полу. Но нам обоим нет никакого дела до беспорядка. Тяжелое дыхание и наши стоны разносятся по небольшому помещению, наполненному паром, гулко отскакивают от мраморных стен.
Помогаю уставшей девушке, прижимая её к себе, толкаюсь вверх быстрее, одну руку опускаю между нами и дотрагиваюсь до чувствительного комочка, усиливая её наслаждение.
Пальцами другой зарываюсь в волосы на ее затылке и оттягиваю голову назад, открывая себе доступ к нежной шее, на которой уже виднеется несколько красноватых пятен — следов моей несдержанности.
Экстаз накрывает нас обоих почти одновременно, опьяняя.
— Двести из ста, — говорю чуть заплетающимся языком и в истоме откидываюсь на бортик ванной, увлекая за собой Алевтину.
Алевтина
Отдыхаем еще какое-то время в почти остывшей воде, а потом, постоянно целуясь, моем друг друга. Я почти не испытываю стеснения, когда Райнхольд
— Откуда у тебя этот шрам? Хакон говорил, что он от ранения острым ножом. На тебя напали?
— Нет, — смеюсь я. — В детстве мне делали операцию. В организме есть такой орган, аппендикс, иногда он воспаляется, причиняя человеку боль. Тогда его удаляют врачи. Специальным ножом они разрезают ткани, достают орган, а потом зашивают кожу обратно, тем самым спасая человеку жизнь.
— У вас варварские методы. Неужели в мире, в котором ты выросла, совершенно нет магии?
— Нет, — качаю головой. — Только технологии. Они, в некотором роде, заменяют людям магию.
Уставшие, но совершенно довольные, падаем на кровать. Я льну к Райнхольду, словно ласковая кошка к хозяину, а он нежно перебирает мои волосы.
— Расскажешь, как стала кузиной королевы Флэмена? Или хочешь лечь спать?
Улыбаюсь его заботе и рассказываю о событиях, которые происходили со мной с момента, как я оказалась в лесу и встретила Кейтлайн. О том, как заново изучала мир, о моих уроках танцев, этикета, музыки и живописи, обо сне, в котором обрядом сочеталась пара, о том, как Давид устроил мое участие в вернисаже герцога Руссо.
— Ты обещала, что напишешь для меня картину, — улыбается Райнхольд. — Я думаю, что она великолепно будет смотреть в нашей спальне. Каждый день напоминая о том моменте, когда наши судьбы были прочно связаны. Ты же переедешь ко мне, в Рэгнолд?
В вопросе слышу волнение. Словно я могу отказать ему, заупрямиться, заявив, что мне больше нравится во Флэмене.
— Ты же сам назвал меня своей женой. Разве я могу жить вдали от своего мужа?
Впервые называю его так. Слово прокатывается на языке, оставляя после себя приятное послевкусие. Мне нравится.
— Определенно не можешь. Как и я не смогу жить вдали от своей прекрасной жены.
За окном собирается рассвет, окрашивая темное небо золотисто-розовыми красками. Еще один рассвет в моей жизни, совершенно особенный. Я больше не одинокая девушка нелюбимая дочь, не напуганная попаданка, не потерявшая память неизвестная.
Теперь я супруга любимого мужчины, который готов отправиться к самой богине смерти, чтобы спасти мою жизнь. И я буду последней дурой, слабачкой, если позволю какой-то тьме помешать мне, наконец, быть счастливой.
С этими мыслями засыпаю, уютно устроившись под боком у Райнхольда.
… Голыми ступнями чувствую еще теплую землю, стоя на своем маленьком острове среди озера тьмы. Сегодня здесь стало еще темнее, деревьев больше. Они угрожающе раскачиваются от сильного ветра, будто стремятся достать до меня своими огромными ветвями, хотят сбросить прямо в черную гущу. Обхватываю себя руками, пытаясь согреться. Здесь очень холодно и сыро. Пахнет плесенью и разложением. Тьма покачивается, волнуется, её черные щупальца медленно и плавно тянутся ко мне, и я взвизгиваю от страха. Раньше такого не было, впервые мрак так ясно показывает свои намерения.