Ратное поле
Шрифт:
Дим Димычем меня звали в роте. Выговаривать вроде лучше, чем Дмитрий Дмитриевич. Хотя по отчеству меня и величать еще рано: двадцать первый всего. Два из них воюю. Ростом хоть и не вышел, а смелость солдатская при мне. Имею два ордена и три медали. Родом из Донбасса, из города Авдеевки. Жаль, не пришлось участвовать в его освобождении. Но зато помогал ломать хребет врагу на Курской дуге, освобождал Белгород,
Харьков, форсировал Днепр. И все - со своим стрелковым гвардейским полком. Как же мне не стремиться опять в 229-й, если я в нем кровь
Однако солдату-одиночке на дороге к фронту много рогаток поставлено. Это я сразу понял по тому, как строго документы проверяют. Особенно придирчива военно-дорожная комендатура.
Но на первых порах мне везло в прямом и переносном смысле. Километров двести отмахал по железной дороге на тормозной площадке вагона. На одной из станций офицер посмотрел мои документы, спросил, куда держу путь, Я и назвал фронтовой запасной полк. А где он находился, уточнять не стал: сегодня он мог быть в одном месте, завтра - в другом.
После железной дороги пришлось добираться на попутках. А для машин на всех прифронтовых перекрестках стоят контрольно-пропускные пункты, КПП. На первом же из них мне сообщили:
– Не туда, сержант, едешь. Тебе в тыл надо, а ты к фронту навострился. Ну-ка, объясни?
Чувствую: «горю»… Лейтенант, видать, добрый служака, с хитрецой. Смотрит понимающе мне в глаза, словно говорит: «Что, попался, голубчик?»
– Все правильно, товарищ лейтенант,- отвечаю как можно спокойнее.- Снялся с того места мой запасной, передвинулся ближе к фронту, разместился по соседству с Н-ской дивизией.
– Откуда тебе это известно?
– насторожился лейтенант.
– Вчера вечером на продпункте встретил сослуживца капитана Одинцова. Вот он и дал справку, где надо полк искать.
Одинцова я, конечно, придумал. Вижу, вроде заколебался лейтенант. Значит, надо ковать железо.
– Капитан говорит: «Подожди денек, справлюсь с делами, вместе поедем». А чего ждать? Я и так измучился после госпиталя на путях-дорогах. Быстрее бы к своим пробиться.
Решил лейтенант: не к теще на блины едет сержант. Там, на переднем крае, в таких особая нужда. Когда доставал я красноармейскую книжку, грудь приоткрыл, чтобы, значит, заметил офицер блеск благородного металла. Вижу, смягчился вроде.
– Ладно,- говорит,- ищи свой полк. Желаю удачи.
Посадил он меня на попутную машину и даже сказал, где лучше сойти.
Только рано я радовался. Не успел на следующем перекрестке соскочить на землю, как попал на очередной КПП. Слышу - артиллерия ухает, значит, передний край совсем недалеко! Глядь, передо мной вырос старшина. Ну точно с плаката сошел: дородный, плечистый, с черными усами. На груди и наград много, и ленточек за ранения хватает.
– Эй, сержант, предъяви-ка документы! Посмотрел их, покрутил в руках и сказал, растягивая слова:
– Та-а-к-с… Значит, родной полк ищешь?
– Так точно, товарищ старшина!
– бросаю ладонь к пилотке.- Вот он, голосок подает!
– Пытаюсь шуткой смягчить сурового начальника КПП
– По-нят-но,- подытожил старшина, разгладив усы.- Не ты первый, не ты последний. Скоро таких целый взвод наберется. Вот вместе и отправитесь на передовую. Желание ваше, как видишь, будет исполнено.
Эх, думаю, крупно не повезло. Что предпринять? Решил идти напролом.
– Эт-то что же такое получается? Спешу в свою родную часть, а меня вроде в штрафную, как того дезертира? Часть-то моя совсем рядом…
Вижу, бью мимо цели. Видимо, старшина к таким атакам привык, не реагирует. Кивнул двум солдатам с автоматами:
– Покажите сержанту, где переночевать. Да на довольствие поставьте.
Захожу в домик у дороги, а там уже человек двадцать: стрелки, артиллеристы, танкисты, саперы… Кто от части отстал, а кто из медсанбата. Но на КПП для всех один приказ и один закон.
– Нашего полку прибыло!
– пошутил один из артиллеристов, увидев меня.- Люблю пехоту. Ел сегодня, сержант?
– Нет,- докладываю.- И сухари на исходе.
– Ничего, подхарчим. Бери котелок и иди на кухню. Она через три дома налево. А вещмешок здесь оставь…
Отвязал я котелок от вещмешка и вышел. Кухню нашел быстро, подкрепился перловой кашей. А что, думаю, если рисковать, так уж до конца! «Сидорок» мой пусть остается здесь, богатства в нем как кот наплакал. Теперь к переднему краю можно на голос выйти: ночью слышно, как пулеметы лают. Эх, была не была, а добрая ночь - солдату союзник.
До самого утра шел но дороге. Дважды натыкался на шлагбаумы и аккуратненько их обходил. А к утру вижу - дымит кухня. Подхожу поближе, смотрю: повар орудует черпаком.
Увидел меня с котелком, отозвался басом:
– Рано, рано… Еще каша не упрела…
– Да мне не каша твоя нужна,- говорю,- 229-й полк ищу.
– Как раз на него и вышел. Минбатарея здесь.
Хлопнул я котелком о землю да как закричу:
– Ура! К своим вышел!
Повар так и застыл с черпаком, смотрит на меня онемело: чему это сержант так радуется?
– Друг ты мой!
– говорю.- Я же из тыла, из госпиталя! Восемь дней на фронт пробираюсь…
К рассказу сержанта Смирнова добавлю: до конца войны он сражался в родном полку, с ним и Победу встретил.
И ОСТАЛСЯ СЫН…
Как быстро вырастают дети!
И тот июнь был так давно,
Когда их не было на свете.
А.Николаев
Где- то в середине шестидесятых годов в газете «Красная Звезда» я прочитал небольшую заметку «Сын Героя». Словно током ударило после первых строк: «В одном из военных округов в Н-ской артиллерийской части служит наводчиком орудия рядовой М.Дьякин, сын Героя Советского Союза…»