Равнение на президента!

Серегин Михаил Георгиевич

Из дома Евздрихин вышел довольный:

– Ну вот, теперь волноваться нечего. Я все сказал, и никто не возражал.

– Да как же так? – возмутился Паша. – Ведь мы с отцом уже полчаса назад как должны были выехать отсюда, у него в городе дела.

– Да, наверное, все дела отложил ради такого дела, чтобы сын оставил о себе добрую память, – улыбался Евздрихин. – Давай вон ложи аккуратнее, не кидай, а то боя будет много. Вон видишь, как я стопками укладываю? Так и ты давай стопками.

– Да я стопками-стопками.

– Вот-вот, стопками-стопками, – подбадривал его Евздрихин.

Где-то через три часа они ополовинили машину, и во дворе уже возвышалась

приличная куча кирпичей. Спина у Паши ныла, руки кровоточили. Он проклинал все и вся, но теперь уже был настроен на то, чтобы всю эту машину до конца разобрать, и после чего, уж он надеялся, прапорщик отвезет его обратно.

К обеду, в то время как офигевший от суровых вливаний комбата Бекетов вместе со своими людьми прочесывал все казармы, все подвалы, столовую, баню, медпункт, прилегающие окрестности, весь парк; все заглядывали во все машины, сортирные дыры, помойки, прочесывали лесопосадки, стоящих на остановке пассажиров, ожидающих автобуса, расспрашивали про парня в лохматой шапке и дубленке, вот в это самое время товарищ прапорщик, заботясь о желудке дембеля, пригласил его в дом, где его жена собственноручно налила густого борща и поставила на стол небольшую бутылку.

– Ну че, давай сейчас перекусим, самогончика тяпнем и через пару часов добьем эту машину.

– Да мне надо ехать.

– Да куда тебе ехать? – возразил ему Евздрихин. – Нас еще водитель ждет, это вот на пятнадцать минут мы отвлеклись. Обед – дело святое, обед пропускать нельзя. А так бы тебе в части пришлось есть, сам подумай, в столовку идти. Ты лучше домашнего покушай, ты ж за два года ведь домашнего не ел.

Но не мог же Звонарев взять вот так вот напрямую и признаться, что его папа позаботился о том, чтобы именно два года он только домашнее и кушал. Тяпнули по пятьдесят, и за супчик. После супчика второе – картошечка с сальцем. Понятное дело, перед картошечкой еще тяпнули.

Когда набравшийся смелости водитель постучался во входную дверь и появился на пороге, жена Евздрихина всплеснула руками и пригласила гостя за стол. Водила «КамАЗа» недолго помнил то, что он за баранкой и ему надо ехать, при виде чистого, как слеза, деревенского самогона.

Подкрепившись, бригада вновь вышла на улицу. В машине оставалась одна треть, и теперь водителю приходилось в кузове подтаскивать кирпичи к краю, что сделало его работу более интенсивной. В голове приятно шумело. Казавшиеся недавно ватными ноги как-то сами ходили вперед-назад, спина сама разгибалась-нагибалась. И не замечая уже никакой усталости, Звонарев на автомате работал, не покладая рук. Евздрихин улыбался, глядя на разошедшегося пацана, не забывая его похваливать и говорить о том, что дембельский аккорд – это самое важное задание в жизни любого оканчивающего службу солдата.

* * *

Обычная тумбочка в кабинете комбата с выдвижными ящичками была наполнена необычным содержанием. Во-первых, вместо трех выдвижных ящиков у комбатовской тумбочки было только два: верхний и нижний. В нижнем ящике стояли друг с другом бутылки с водкой, а в верхнем была закусь. Всегда. Сейчас, в очередной раз отодвинув ящик и посмотрев на то, что небольшой запас из четырех бутылок уже ополовинился и нужно было доставать следующую, Стойлохряков с завистью посмотрел на народного депутата, у которого по-прежнему было ни в одном глазу, хотя самого подполковника уже влегкую повезло. Еще одна бутылочка – и будет хорош. А если придется и четвертую захватить, то тогда можно будет говорить о том, что день на работе прошел не зря. Но водку приходилось

тратить по простой причине, дабы не слишком Звонарев ерепенился. Пока он его поит, у Бекетова есть время на то, чтобы обнаружить этого сопляка.

«Вот появится он здесь, я ему лично морду набью», – думал Стойлохряков. Потом отверг это решение, поскольку при родном папе такие вещи делать нежелательно. А папа влиятельный, мать его ети, и с деньгами, что хорошо.

– Ну что, еще по одной? – предложил Стойло-хряков. На что Звонарев лишь кивнул головою, дабы не утруждать язык словом «да». Оно и так понятно – два мужика сидят, не обедают, пьют.

Вытащив на стол банку сардин, подполковник вопросительно посмотрел на своего визави. Тот, не дожидаясь приглашения, взял с газетки консервный нож.

– Ну что, когда там моего пацана найдут?

– Да найдут, на хрен. Поработают и найдут. Ах ты, сука! – воскликнул Стойлохряков, вскочил со своего места и рубанул кулаком по столу так, что бедная крышка хрустнула.

– Что такое? – перепугался Звонарев.

– Я его сейчас, бля, своими руками вздерну. Ну-ка, поехали, бля! Хватит тут сидеть!

Отобрав у Звонарева уже наполовину открытую банку с сардинами, он отбросил ее в угол и вышел в приемную. Спускаясь мимо дежурного, Стойлохряков крикнул:

– В моем кабинете все убрать!

Папа, ищущий сына, и командир части, ищущий пропавшего солдата, плюхнулись в иномарку народного депутата и понеслись в поселок.

– А мы куда едем? – спрашивал по дороге Звонарев-старший, поглядывая на красного от злости Стойлохрякова.

– Да так, сейчас одного прапорщика навестим.

Когда к дому Евздрихина подкатила иномарка, то «КамАЗа», подвозившего кирпичи, уже не было, а «уазик» прапорщик загнал в гараж, и вместе с дембелем на пару они сидели в доме и квасили, уже не слушая беспокоящуюся за здоровье молодого человека супругу. Евздрихин наливал Пашке раз за разом и себя не забывал, приговаривая, что они большое дело провернули.

Дверь в дом с треском открылась, и на пороге появился рассвирепевший комбат:

– Ты что же, мать твою, делаешь?

Вместо того, чтобы вскакивать и оправдываться, Евздрихин сделал широкий жест, приглашая гостей к столу. Пьяный отец обнял пьяного сына. Наступила одноминутная семейная идиллия, после чего оба опустились за стол.

Жинка Евздрихина, прикинув, что теперь заседание затянется, метнулась в потайной уголок и вытащила еще бутыль, лишь бы только теперь у ее милого и дорогого не было неприятностей по службе – в кои-то веки к ним лично комбат пожаловал.

Стойлохряков внимательно посмотрел на раскачивающегося над столом дембеля и, протянув свою огромную ручищу через стол, похлопал его по плечу. Потом схватил за подбородок и посмотрел в затуманившиеся глаза:

– А че, парень, неплохо в армии-то служить?

– Да-а-а, – мычал Паша, – при-и-икольно, здо-о-орово.

Глава 4

НЕУДОВЛЕТВОРЕНИЕ

Проснувшись на большой груди своей толстой и некрасивой супруги, Протопоп Архипович повернулся и посмотрел на часы. Цифры расплывались – пришлось сесть и надеть очки в золотой оправе с круглыми стеклами. Девятый час. Сняв трубку телефона, он первым делом справился о том, как там с углем. Его знакомый банщик дядя Толя доложил, что машина уже пришла и осталось только решить вопрос с разгрузкой. Шпындрюк слез с кровати и пообещал банщику, что вскоре люди для разгрузки машины, подвезшей топливо к местной бане, будут найдены.