Рай и ад. Великая сага. Книга 3
Шрифт:
– Ни хрена себе! – воскликнул торговец и даже изобразил что-то вроде джиги, перепрыгивая со здоровой ноги на искалеченную с поразительной ловкостью. – Вот это да! Теперь дело точно пойдет.
ТЕАТР ТРАМПА В СЕНТ-ЛУИСЕ
скоро открывается с постоянной труппой!
МИСТЕР СЭМЮЭЛЬ ГОРАЦИЙ ТРАМП, эсквайр,
из общества «Лучшие актеры Америки»
и
прямиком из Нью-Йорка после своего триумфального успеха
несравненная МИССИС ПАРКЕР
в «УЛИЦАХ СТЫДА»,
НОВЕЙШЕЙ мелодраме
о
написанной Г. Т. Сэмюэлсом и переложенной для театра мистером ТРАМПОМ,
а также
«Жизнь и смерть КОРОЛЯ РИЧАРДА III»
в монументальном и международно признанном воплощении
С. Г. ТРАМПА
Места от 50 центов,
не дороже 1,5 доллара!!!
Глава 9
На следующий день после того, как Чарльз принял предложение Джексона, торговец повел пегого к ветеринару. Они оставили Малыша у лошадиного доктора, а сами отправились в город. Чтобы не столкнуться с солдатами из казарм Джефферсона, которые могли узнать Чарльза, пришлось сделать крюк и заехать с западной окраины. Собака бежала следом за ними.
Ранние поселенцы-креолы прозвали это место Пейн-Корт – «не хлебным», потому что в то время здесь был центр меховой торговли и очень бедный рынок сельскохозяйственных товаров.
Теперь все изменилось. На дороге, обсаженной платанами и липами, Чарльз и Джексон то и дело видели фермерские телеги и фургоны, нагруженные яблоками или мешками с зерном. Они объехали двух фермеров, которые гнали стадо свиней, наполнявших воздух пронзительным визгом и характерной вонью.
Вскоре показались крыши домов и висящий над ними серый смог.
– Ты смотри, в Сент-Луисе не дыши слишком глубоко, – посоветовал Джексон. – Они тут столько понастроили литейных заводов, кожевенных фабрик, мукомольных мельниц и всего остального, что от дыма дороги не видать. Наверное, американцам плевать, что они могут насмерть задохнуться, если это делает их богатыми.
День был ясным и холодным. Чарльз чувствовал себя прекрасно. Боль от побоев уже ослабевала, а в цыганском пончо было тепло и уютно. Его первое впечатление от Джексона оказалось верным – этому человеку можно было доверять. Возможно, через несколько недель он все-таки воспрянет духом, даже если для этого придется проскакать до самой Индейской Территории.
Они ехали к шумному центру города, мимо старых каменных креольских домов, окраинных хижин и более новых, наполовину бревенчатых строений с голландскими дверями, построенными большой немецкой общиной. Деревянная Нога сказал, что в Сент-Луисе живет около ста пятидесяти тысяч человек.
На Третьей улице уже был слышен грохот фургонов и крики грузчиков на набережной, которая тянулась на полторы мили. Когда Джексон сунул Чарльзу в руки свернутые рулончиком банкноты, раздался гудок парохода.
– Я пойду присмотрю товары, а ты пока купи себе зимнюю одежду. И нож. И винтовку, какая понравится, да патронов
Он махнул рукой, повернул налево за угол прямо перед чьей-то повозкой и исчез.
Десять минут спустя Чарльз уже выходил из табачной лавки на Олив-стрит с тремя деревянными ящичками под мышкой. Он положил их в старую седельную сумку, которую ему дал Джексон. Все, кроме одной.
Когда он зажигал сигару, то увидел, что по другой стороне улицы размашистой походкой идет офицер, имени которого он не знал, но видел его в казармах Джефферсона. Едва дыша, Чарльз замер со спичкой в руке, пока огонь не обжег пальцы. Офицер свернул за угол, не обратив на него внимания.
Чарльз выдохнул, отбросил погасшую спичку и потер о штанину обожженные пальцы. Потом наконец закурил сигару и заметил, что к большому двухэтажному зданию на углу Олив-стрит подъехала телега. Ярко-красная надпись на огромной вывеске, прибитой на уровне второго этажа, чтобы было видно с обеих улиц, сообщала, что это «Театр Трампа в Сент-Луисе».
Телега была нагружена некрашеными досками. Пузатый возничий в черной шляпе с заколотыми спереди полями привязал поводья к коновязи и вдруг, уже отходя, ни с того ни с сего с силой хлопнул старую лошадь по бедру. Эта ничем не объяснимая жестокость заставила Чарльза нахмуриться. Пусть возничий и казался мрачным, но дурное настроение его не оправдывало.
Толстяк вошел в дверь с табличкой «СЛУЖЕБНЫЙ ВХОД», что-то прокричал уже внутри, потом снова вышел и начал стаскивать доски из телеги. Выражение лица при этом у него было такое, словно он ненавидел не только свою работу, но и весь мир.
Из театра вышел черный кот и подошел к лошади. Та тихонько заржала и сделала шаг в сторону. Кот выгнул спину и зашипел. Лошадь попятилась, заржала громче и дернулась в сторону мостовой, чуть не столкнувшись с бело-зеленым гостиничным омнибусом, который вез с набережной пассажиров и багаж. Один из пассажиров потянулся, чтобы отогнать лошадь. Она снова попятилась.
Когда омнибус прогрохотал мимо, возничий бросил три доски на тротуар и хлопнул несчастную клячу по крупу шляпой.
– Чертова тварь! – Он ударил ее еще и еще раз.
Наблюдая за ним, Чарльз все больше и больше хмурился. Лошадь попыталась укусить своего мучителя. Тогда возничий сунул руку под сиденье, достал кнут и стал бить старую животину по шее, по спине, по ногам, куда придется.
Чарльз оставил пегого у коновязи и бросился через улицу, уворачиваясь от проезжавших по мостовой верховых и повозок. Возничий продолжал исступленно размахивать кнутом: