Рай: правила выживания
Шрифт:
— А ты соображаешь. Смотри, как раз ламенциния вызывает эффект повышенной внушаемости.
— А киякурру — подавляет волю, — внесла свою лепту я. — Теперь главное, чтобы эти образцы у него были при себе.
— А если их смешать… — мечтательно произнёс Кейст.
То можно получить такой же эффект, как от смеси, что тестировалась на мне. Нет уж, я обещала, что сдам учёного дебила на психокоррекцию, и никто не сможет лишить меня этого удовольствия.
Каперанг тщательно снёс все следы просмотренных файлов с внешних устройств и решительно
— Пошли к твоему… гению.
Комаровски держали на нижней палубе, куда вчера едва не попал Аркаша. Увидев меня, он просиял:
— Машка! Как ты меня напугала!
Я его н а п у г а л а! Захотелось добавить к сломанной челюсти что-нибудь от себя… Ладно, и так говорит с трудом.
— Сынок, ты бы поаккуратней в следующий раз… — ласково сказал Кейст. — Девчонку едва откачали. Где у тебя остальные скляночки? Будем изымать.
— А вам зачем? — удивился Владис.
— Ну как, зачем… На тебе будем проверять, — так же ласково пояснил Кейст. — Что нам ещё делать весь стандартный месяц на орбите?
— Вы… Вы… не можете! — потрясённо воскликнул Комаровски. — Эта экспедиция… Моя экспедиция! Вы не имеете права!
— На своём корабле я, сынок, имею право на всё. И на планету тебя не пущу. Здесь одну чуть не угробил, а там скольких?
— Но с ней же всё в порядке, Маш, ну скажи ты ему! — он едва на плакал.
Дебильный учёный маньяк. Я повернулась к каперангу и просительно проговорила:
— Товарищ капитан, может быть… Мы как-то решим этот вопрос?
— Мы решим, — угрожающе протянул Кейст. — Мы так реши-им… Парни просто мечтают расширить твою коллекцию переломов, сынок. А я больше не дам Юджину колоть тебе обезболивающе…
Смешно, но Влад повёлся.
— Товарищ капитан…
— Да, сынок?
— Я… больше не буду… Клянусь! Отпустите меня на АстразетаРай!
Задержка эмоционального развития? Застрял в десятилетнем возрасте? Нет, одной психокоррекции мало. Вернусь, заставлю всех его учителей переквалификацию пройти! А родители, спрашивается, куда смотрели?!
Мы с каперангом переглянулись и по молчаливому согласию не стали затягивать представление.
— Хочешь побывать в Раю? Все препараты — мне, — приказал Кейст. — Если с девчонки упадёт хоть один волосок, найду и убью. Понятно? Ну!
Конечно, Комаровски выдал все свои "зелья". Некоторые были в шприц-капельницах, некоторые — в аэрозольных флаконах. Дозы подбирал уже Юджин, тестируя эффект на самом изобретателе. А я ушла в каюту. Спать.
Всё-таки отдыхать иногда надо, а до Мьенга всего сутки. Я даже Юльке записку на визоре оставила, чтоб не будила. Не тут-то было. Поспать удалось каких-то четыре часа. Сначала пришёл Двинятин, мол, его ко мне отправил Кейст. Юлька — и та объявилась позже! Рассказала ему вкратце, что к чему. Потом прибежала Лена с вопросом, где её ненаглядный Владис. Почему ко мне? Интуиция? А может, она просто знала, что Комаровски будет ставить опыты на мне? И в лоб не спросишь…
Отговорилась тем, что не знаю, и всю ночь провела
Выпроводила Лену, пришёл вызов в капитанский отсек. Проскурин хотел меня видеть. Или, скорее, Бьорг желал, чтобы я отчиталась лично ему. Отчиталась. Выслушала порцию похвалы и строгое внушение, чтобы впредь была осторожней. Поинтересовалась, как дела у тела. Оказалось, что Маша дала показания, и теперь у секретчиков есть превосходный повод не выпустить Комаровски из своих загребущих рук. Но я всё равно не отступлюсь. Я обещала, и на психокоррекцию его доставлю.
Ну… а потом я шла обратно через отсек экипажа. И случайно столкнулась с мужем. Точнее, с закрывающейся дверью его каюты. И что меня дёрнуло скользнуть в исчезающую щель? Уж точно, не благоразумие.
— Мелкая? Что тебе? — с какой-то неприязнью спросил Андерсен.
Он стоял в полумраке каюты, и я подумала, что если подойду, то точно увижу… Как радужка сливается со зрачком.
— Я хотела сказать… Спасибо, Андрей.
— Сказала? А теперь иди.
Да… Я понимаю, он устал. Я тоже устала. И, в конце концов, чуть не умерла! Могу я сделать то, о чём так сожалела на пороге небытия? И я шагнула вперед.
— У тебя такие необычные глаза… Можно мне… Просто, когда я думала, что умру, я вспомнила… О твоих глазах.
Он удивился. Нет, правда, я помнила это выражение его лица и чуть не ляпнула: "О, как тогда, в Тристре!". Вместо этого у меня вырвалось:
— Ненавижу секретчиков…
— Я тоже, — сказал он, отводя взгляд. — Ладно, садись. Ела?
— Не хочется…
Он не ответил, просто вытащил из личного холодильника тарелку и поставил передо мной. Посмотрел так требовательно, что я… Взяла ложку и стала есть.
— В чём душа держится… — вполголоса проворчал Андерсен, — как тебя только на службу взяли…
— У меня… отец на Мьенге… пропал. Сама вызвалась, — ответила я.
В отношении Маши это же правда.
— Эх, и дура… малолетняя… — протянул муж. — Как же ты… Ты ж не умеешь ничего! Машка, ведь…
— Умею, — возразила я. — Теоретически…
— Да у меня жена была… Знаешь, какая? Умная, с опытом, шестнадцать лет службы в УВБЗ, и ту… Отравили. Ты ж цыплёнок против неё, а всё туда же… — сказал он с горечью.
Так хотелось признаться ему, что жива… Что это я… Так ведь не поверит.
— Я… сочувствую. Очень. Ты из-за этого сам не свой?
— Мы… с ней… полгода не виделись. А потом мне сообщили, что погибла. На посту. И героически. И похороны уже завтра. Я не хочу, чтоб с тобой случилось так же! — рявкнул он мне прямо в лицо.
Хорошо, что уже убрала тарелку в утилизатор…
— Ты… любил её? — спросила я с нехорошим любопытством.
— Любил? Не знаю… — честно ответил он. — Просто без неё мне… Не знаю.