Разбитый шар
Шрифт:
— Потому что вы мне понравились. И мне захотелось вам как-то это показать. Ваша передача для нас много значила. Мы ее постоянно слушали. Вам можно верить. Если вы что-то говорили, это была правда. Вы поэтому не стали рекламу читать? В ней не все было правдой? Они ведь так иногда свой товар расхваливают — как будто он из одних достоинств состоит. А вы, наверное, посчитали, что если прочтете это, то все решат, что вы и сами так думаете, но вы-то знали, что так не думаете, знали, что это вранье, да? Когда я услышала, что вы отказались, то так и решила: поэтому вы так и поступили. Я знала: вы не будете читать того, во что сами не верите. Вы ведь нам всегда только правду говорили. А если бы врали, мы бы и слушать
— Ну, от парня за микрофоном не стоит так много ждать, — сказал Джим. — Я же только диджей, сижу себе музыку популярную кручу, чтобы время как-то убить.
— Хорошо, кого же нам тогда слушать? — возразила она. — Нас в школе всякой ерундой пичкали, в журналах мы то же самое читаем, в церкви все то же твердят. Какая-нибудь кучка старых теток из родительского комитета вечно учит нас жить. Но я уже давно все поняла. Им так выгодно, им так просто удобней. Может быть, удобнее всего будет, чтобы мы исчезли с лица земли? Ничего бы больше не просили, не хотели — перестали бы им мешать. Они всегда сумеют объяснить, почему они правы. Но постоянно долдонят про водородные бомбы, которые нужно будет сбросить на врагов. Надеюсь, если война начнется, им тоже от бомб достанется.
— В смысле нам, — сказал он.
— Нет, им. Что значит нам? Зачем нас бомбить-то?
— У нас тоже можно отнять жизнь.
— Мне все равно. Какая разница? Нас все равно впереди ничего не ждет.
Она медленно брела мимо клеток со зверями.
— Я тут в одной книге про женщин-переселенок читала. Сбивали себе масло, сами одежду шили.
— Ты бы тоже так хотела?
Она медленно и тяжело произнесла:
— Да кто этим теперь занимается?
И не поспоришь.
— Знаете, у меня есть знакомая девушка, еврейка, — сказала Рейчел. — Уехала в Израиль. Работала там на ферме. Жила в пустыне, на работу с ружьем ходила. Ели там все вместе, владели всем совместно, денег за работу не получали — они жили в этом, как его… Не помню, как называется. Еврейское слово. Что-то вроде коммуны. А до того она жила, как мы, юбку просиживала, транжирила время на всякую чепуху. Мы вместе ходили по субботам в кино — я, она и еще компания подруг, сидели, пялились на экран, фильм обычно был про любовь, понимаете, в конце славный парень и славная девушка оказываются вместе, он ее целует, и все замечательно. И у них там дом за городом, куча мебели и окно такое большущее в доме.
— Панорамное, — сказал он.
— И две новые машины. А мебель такая светлая, современная.
— Ну что ж, — сказал он. — Бывают такие дома.
Арт, который шел впереди, показал в сторону улицы за зоопарком и сказал:
— Эй, п-п-посмотрите туда.
Там несся красно-белый автомобиль с откидным верхом, в нем сидели четыре хорошо одетых молодых человека. Новенькая машина сверкала, на парнях были свитера, волосы их были тщательно причесаны. Взвизгнув шинами на повороте, автомобиль скрылся за углом.
— «Бактрийцы», — сказал Арт.
— Ну и что? — буркнула Рейчел.
— Да так, заметил, что это они.
— Дело в том, — обратилась она к Джиму, — что я была помолвлена с Биллом Брэттоном. Когда в школе училась. Мы с ним пару месяцев встречались.
— Он у «Бактрийцев» президент, — пояснил Арт. — У их родителей б-б-бабок много. У него отец адвокат. М-м-машины у них — самое новьё. Они на т-т-танцы эти ездят.
— Билл водил меня потанцевать в свои навороченные ночные клубы, Мы ездили иногда в округ Марин, по шоссе. Обедали там, танцевали, даже носила значок его клуба.
— Как ты с ним познакомилась? — поинтересовался Джим.
— На школьных танцах. Они все приходили в спортзал компанией, в начищенных туфлях, причесанные — неплохо смотрелись.
— Танцевать они умеют, — вставил Арт. — Они этому учились.
— Биллу румбу нравилось
36
Сан-Рафаэль — город на западе штата Калифорния, северный, преимуще ственно жилой, пригород Сан-Франциско. Расположен на побережье бухты Сан-Пабло.
— Да, — подтвердил Арт, — ошибка тогда вышла — в тамошней полиции н-н-не знали, кто такой Брэттон, ну и однажды ночью упекли в тюрьму целую шайку «Б-б-бактрийцев».
— Они в Сан-Рафаэле тогда по улицам катались, — начала рассказывать Рейчел. — Колеса на машинах резали, несколько машин с горки столкнули, прохожих избивали — дело было поздно ночью, а сами на угнанной машине ехали. Ну, и полиция их на первом шоссе схватила, недалеко от Олемы. У них с собой пиво оказалось. Обычно-то их родичи отмазывали, а тут не сумели. Некоторым штраф пришлось заплатить немаленький, а одного парня — ему, кажется, больше двадцати одного было — в тюрьму на год засадили. Билл условный срок получил. Я с ним тогда уже не встречалась. Рассталась с ним из-за обряда посвящения. Они тогда в Кармеле собрались. Я с Биллом тоже поехала. Ночевала с девчонками, днем мы гуляли, весело было. А потом они стали заставлять парней, которых посвящали, такое проделать… Мерзости всякие. В общем, я ушла, и больше с тех пор с ним не знаюсь. Ужас, что они творили — как будто они не люди, не могу даже говорить об этом. В конце концов одного парня убили, и как-то оно все притихло.
— Представляю, — сказал Арт, — как их родичам п-п-поднапрячься пришлось, чтоб отмазать их.
— И много таких клубов? — спросил Джим. — У ребят из высшего общества?
— Тот, кто из хорошей семьи, почти обязательно в каком-нибудь клубе. У них свои значки, танцы, обряд посвящения. И клубам этим все трын-трава, потому что папаши их тоже в них входили. А танцы у себя в больших домах устраивают, на Ноб-Хилле. За родителями они как за стеной. Денег у них куча. Один только значок бактрийский долларов пятьдесят стоит.
Впереди показались медвежьи клетки. Нашлось место, где можно было попить кофе и посидеть. Ходьба, похоже, утомила Рейчел, она как-то сгорбилась. Напротив их скамейки собрались посмотреть на медведей дети. Один медведь, усевшись, ухватил задние лапы передними и смешно раскачивался из стороны в сторону. Рейчел, видимо, стало нехорошо от этого зрелища.
— Что с т-т-тобой? — спросил Арт, наклонившись к ней.
— Ничего. Просто неприятно.
Арт предложил:
— М-м-может, поедемте домой? Она потихоньку обедом з-з-займется.
По пути домой, на Филлмор-сврит, Рейчел спросила:
— А кто такая Пэт?
— Моя бывшая жена, — ответил Джим. — На «КОИФ» работает.
— Та женщина с ч-ч-черными волосами? — спросил Арт. — Кажется видел ее — классная. Потрясно выглядит.
— Странно, наверное, постоянно видеть человека, после того как па стались, — предположила Рейчел.
— Временами тяжко, — сказал он.
— Ей нравится на радиостанции?
— Она любит свою работу.
— По-моему, если мужчина любит женщину, он никогда не должен бросать ее или начинать отношения с другой, — заметила Рейчел.