Разборки под прикрытием
Шрифт:
– Что за манеры – живому человеку руки ковать, – Гринчук взял телефон. – Да?
Гринчук поманил Сергеева пальцем, предлагая послушать разговор.
– Это Юрий Иванович? – голос был спокойный и уверенный.
Дедов тоже подошел поближе, все трое стояли голова к голове посреди комнаты, словно три лучших друга, решивших посекретничать.
– Я.
– Юрий Иванович, мы просили вас уехать из города…
– Настойчиво просили…
– Но вы отказались.
– У меня не было выбора… – сказал Гринчук.
– Вам нужны ваши деньги?
– И жена.
– Конечно,
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас.
– Нет. Не получится. Вначале – жена и деньги. Здесь, – Гринчук раздраженно отодвинул плечом Дедова, который слишком близко придвинулся.
– Тогда это займет немного времени, – сказал звонивший. – А вы, как я понимаю, уже успели надоесть слишком многим. Вы доживете до двадцати двух ноль-ноль, если мы вас больше не будем прикрывать?
– А я сейчас у них спрошу, – Гринчук подмигнул Сергееву и Дедову. – Не станете меня убивать за две минуты до счастья?
Настроение Гринчука явно улучшилось. Совсем хорошим стало настроение. Улыбка появилась счастливая. Радостная.
– Они говорят, что все будет в порядке. Нормально всё будет. Обещают.
– Отлично. Вы сейчас спокойно выйдете из дома. На всякий случай мы приняли меры.
– Один вопрос… – Гринчук снова стал серьезным. – Почему вы решили меня отпустить?
– Скажем так, всё, что происходило, привлекло очень большое внимание разных людей… Вы, надеюсь, понимаете… И теперь я хочу, чтобы все знали – появилась новая сила. И мы не будем щипать авторитетов, подрабатывать, решая семейные вопросы… Наступают новые времена. Они уже наступили. Всё остальное – хлам, мусор и шлак. Мы закрываем Приморск. За-кры-ва-ем! В двадцать два ноль-ноль мы вам перезвоним.
– Я пойду? – сказал Гринчук, пряча телефон в карман.
– Стоять! – выкрикнул Сергеев.
Дедов не заметил, что именно произошло, но Сергеев вдруг согнулся, постоял секунду и упал на колени. А пистолет оказался в руках у Гринчука.
– А еще мне хотелось приложить тебя ногой по роже, – Гринчук взял Сергеева за волосы и посмотрел ему в глаза. – Но не буду. Ладно, праздник у меня сегодня. Стоять!
Это уже относилось к Дедову, который метнулся к двери.
– Я еще не закончил, ребята… – Гринчук взял наручники и пристегнул правую руку Сергеева к левой руке Дедова. – Вот так – немного лучше. Вы всё хорошо слышали? Вы больше не нужны. Совершенно. Никому. Себе самим в том числе. Вы об этом подумали? Подумали? Нет, вам хотелось, чтобы всё длилось вечно.
– Я тебя найду, – с трудом выговорил Сергеев.
– Что ты говоришь! И зачем? А вы вообще отсюда выйдете? Если этот… – Гринчук похлопал себя по карману рубашки, в котором лежал телефон. – Если этим вы не нужны, то они не только мне помогут отсюда выйти, но и вас тут оставят… Я не думал, что удастся так легко отделаться… Честно, не думал.
Гринчук тщательно обтер пистолет, бросил его на диван. Ключ от наручников забросил на шкаф. Открыл дверь кабинета, выглянул. Никого.
– Никого, – сказал Гринчук, оглянулся. – Вот сейчас мне почему-то вспомнился фильм «Горец». В живых
Гринчук закрыл за собой дверь. В кабинете что-то загремело, разбилось стекло, кто-то тонко взвизгнул.
Один из людей Дедова лежал, связанный и без сознания, в гостиной. Второй, в таком же виде, в столовой.
– Однако, – одобрительно проворчал Гринчук, обнаружив ключ в зажигании «джипа».
Возле расстрелянной машины Гринчук притормозил. Ни егерей, ни Володи. Что, в общем, понятно.
Мобильник. Гринчук достал телефон:
– Кто выжил? Толик? Очень рад. Что?
Сергеев говорил, словно задыхаясь, словно долго бежал в гору:
– Гринчук… Нам нужно договориться…
– Слушаю. Но исключительно из вежливости.
– Там, на блокпосту сейчас людно. Кто-то напал на моих, отобрал оружие… Думаю, из их автомата и грохнули стрелка… Слышишь, Гринчук?
– Слышу.
– Скажи, что ты вырвался, что нас здесь ждали… Что, пока мы разговаривали с мэром… он нас позвал, хотел расколоться… сдать всех, кто у нас чудил…
– Здорово излагаешь, – похвалил Гринчук. – Книги писать не пробовал?
– Не перебивай! Я ведь мог позвонить на блокпост и сказать, что это ты стрелял и теперь бежишь… Мне терять нечего… Тебя бы грохнули, а потом уже стали бы разбираться. А я звоню тебе…
– Ценю. Что дальше?
– А что дальше? Всю обслугу убили… Выманили референта и егерей, не знаю, что уж с ними сделали, но тутошних обоих связали и убили…
– Убили? – спросил Гринчук.
– Убили. Связали, а потом выстрелили в затылок. Затащили в кладовку… Когда я начал стрелять, они сбежали… Я остался здесь… ранили меня, в руку. Слышишь? В левую руку.
– Бедняга, я надеюсь, не тяжело?
– Вскользь.
– И зачем мне все это нужно? – поинтересовался Гринчук. – Ты мне зачем нужен?
– Нужен. Ты мне поможешь. Ты вытащишь меня, а я…
– А ты с благодарностью бросишься мне на грудь.
– Я отдам тебе мои бумаги и бумаги Дедова…
– А мародерствовать – нехорошо, – сказал Гринчук. – Что мне дадут твои бумаги?
– У тебя же готов отход… Как только ты получишь жену и деньги, ты же сразу исчезнешь… Не одну же ты яхту готовил, я ведь тебя уже знаю… Ты – сволочь хитрая.
– Хитрая, не спорю…
– Вот, когда ты увидишь бумаги, ты скажешь, что они у меня, что я, если меня будут искать и делать из меня козла отпущения, я эти бумаги вынесу на свет божий. Тебе поверят… Мне – нет. Меня просто придушат. А тебе… Там много бумаг, многие засветились… такие люди… я даже тебе часть бумаг дам… Честное слово…
– И что мне с этого?
– Я отдам тебе половину бумаг. Половину… Там на миллионы… Твои бабки – фигня. Подумай… Тебе ведь тоже гарантия нужна… А у меня еще есть твоя рубаха с кровью Олега. Тебя отпускают, пока нет на тебя компромата, – Сергеев застонал.
– Ручке бо-бо? – спросил Гринчук. – Ладно. Убедил. Встретимся в девять ноль-ноль. И…
– Что?
– Не стоит мудрить, Сергеев. Попытаешься хитрить, убрать свидетеля… Ты же помнишь, главная угроза – твои новые хозяева. Все остальное – ерунда. Согласен?