Разборки под прикрытием
Шрифт:
Две тени появились на дороге, потом вслед за ними под свет фонарей вышли два человека в черном. Осторожно приблизились. Один, присмотревшись, махнул рукой.
Если бы Сергеев мог видеть… он бы, наверное, порадовался. Если бы мертвые могли видеть и могли радоваться…
Машина, на которой Сергеев пытался прорваться, вдруг взорвалась. Не сильно, хлопком, окна осветились оранжевым, потом пламя полыхнуло сильнее, вырываясь наружу…
Сергеев не видел этого, хоть пламя и отражалось в его глазах. И силуэты, бегущие к горящей машине, и бесполезные огнетушители…
Огонь
Гринчук, смотревший, не отрываясь, в сторону гор, увидел вспышку.
Вот и всё. Не получилось у группы, не повезло. А он предупреждал. Говорил, что нужно действовать осторожно, что Сергеев собирался все взорвать, если его попытаются остановить…
Был архив – и нет архива. Всё нормально. Они теперь могут искать долго и бессмысленно. Сгорел компромат, ушел с дымом… Убийства, изнасилования, глупость и жадность человеческая – всё ушло. И где-то там, далеко, в столице… в других городах, эта вспышка огня вызовет не один взрыв ярости и разочарования… Сколько их было – сытых и чистеньким, мечтающих только о том, чтобы получить в руки этот архив… Еще немного власти, еще чуточку силы, безопасности понюшку…
И нет ничего…
Гринчук сильно потер лицо. Набрал номер старшего группы:
– Можно поздравить?
– Пошел ты…
– Я ведь…
– Ты ведь, мы ведь… твою мать! Как он умудрился? Его же согнали с места, отсекли от машины…
– Что дальше? – спросил Гринчук.
– Мы уходим. Пусть они сами разбираются со своими покойниками… У меня приказ – уходить, исчезнуть и раствориться…
– Ну, счастливого растворения, – пожелал Гринчук, пряча телефон в карман.
У него осталось только одно дело здесь. И можно…
Гринчука качнуло, он сел прямо на траву.
– Здравствуй, – сказал Сергеев, – я подох, сказал Сергеев. Ты же знал… Ты же сидишь вот здесь, в скверике, а не возле щита, там, где назначал мне встречу…
– Я всё знал, – кивнул Гринчук.
– Ну, и чем ты лучше меня? И вон его? – Сергеев ткнул пальцем в сторону.
Там стоял Дедов, пытаясь вытереть кровь, сочащуюся из раны на голове.
Но кровь не останавливалась, стекала между пальцев, капала на землю… Крови было много, она собиралась в лужицу… лужу… заливала все вокруг… поднялась до колен… Нужно встать, понимал Гринчук, подняться, иначе кровь зальет и его… Встать… но кровь держала вязко, как смола… и поднималась по рукам, груди, все выше и выше, к горлу, к широко раскрытому рту… еще немного, и он захлебнется…
Гринчук рванулся, оттолкнулся от земли рукой, но рука скользнула, подламываясь…
Гринчук перевернулся на спину. Небо над головой было черным и холодным. С набережной доносилась музыка.
Вот такие дела.
Гринчук встал. Холодно. Дует холодный ветер с холодного моря, пытается сдвинуть с места холодные горы… Такие дела.
Людям на набережной
Всего один разговор. Хотя можно просто… Нет. Нельзя. Нужно говорить, нужно попытаться понять… И – наказать?
Гринчук подошел к киоску, долго искал в карманах деньги. Взял бутылку ледяной, из холодильника, воды. Отошел в сторону и – вылил себе на голову.
– Во мужика тыркнуло! – засмеялся кто-то сбоку. – Пить нужно меньше!
– Меньше нужно пить, – сказал Гринчук.
– Сумку помочь нести? – спросил тот же голос и кто-то потянул сумку.
– Не нужно, – попросил Гринчук. – Не нужно, там…
– А мы посмотрим, ты не волнуйся… – кто-то схватил Гринчука за руки.
Кому-то казалось забавным отобрать у пьяного мужика его сумку. Напрасно это они.
Удар… У Гринчука хороший удар… справа закричали… не нужно, ребята… ах ты сволочь… удар… захват, поворот, хруст и вопль…
– Я же сказал! – Гринчук перехватил руку, рванул в сторону, подставив ногу. – Идет человек, никого не трогает… твою мать…
Их было человек пять, и им казалось, что это достаточно веский повод попинать пьяного.
Гринчук подобрал сумку, посмотрел на лежащих: двое были без сознания, остальные сквозь боль и ужас смотрели на него.
– Все живы? – удивился Гринчук. – И слава богу.
Посмотрел на свою руку – ссадил костяшки пальцев. Заживет.
Голова перестала кружиться, боль исчезла. Организм честно выполнял свои обязанности. Гринчук поставил ему задачу, задача еще не была выполнена.
Спокойно. Гринчук достал телефон, набрал номер.
– Я слушаю, – ответил Абрек.
– Это я.
– Я понял, Юрий Иванович. Вы скоро?
– Минут через пятнадцать. Как там он?
– Удивляется и возмущается.
– Если начнет кричать, с улицы услышат?
– Нет, у него тут классный подвал. Вход из кухни, сквозь шкаф. Мы нашли, когда дом обыскивали…
– Зафиксируйте его там и можете уходить. Не задерживайтесь. Просто сваливайте, как можно быстрее.
– Может, помочь?
– Вы уже помогли. Уходите. Я скоро буду…
– А если кто придет?..
Гринчук поморщился. Не хотел он встречаться с Абреком и пацанами, настроение было не то, но Абрек прав – лучше не рисковать. И так у Гринчука слишком много было всякого непредусмотренного…
– Хорошо, ждите.
Гринчук глубоко вдохнул воздух, пахнущий шашлычным дымком, цветами и морем. Выдохнул.
Через пятнадцать минут он подошел к дому. Тихая улица. Фонари не горят, только окна домов немного ее освещают.
Гринчук подергал калитку – закрыто. Гринчук постучал.
– Кто? – просили из-за калитки, кажется, Котик.
– Свои, открывай, – Гринчук подождал, пока калитка откроется, вошел во внутрь.
– Здравствуйте, – сказал Котик, улыбнулся даже.
– Оставайся здесь… Оружия, надеюсь, нет?
– Вы сказали – без.
– И правильно, и верно…