Разбойник Чуркин. Том 2. В Сибири

Пастухов Николай

– Ваше благородие, скоро в путь поедете?

– А тебе это на что?

– Лошадок бы на дорожку надо попоить.

– А кучер наш где?

– Там на дворе, около лошадей возится.

– Скоро. Скажи ему, чтобы он напоил лошадей, да запрягал их.

– Погостите у нас, куда вам торопиться-то? сказал Чуркин.

– Будет, Наум Куприяныч, нагостились, надо же и честь знать, – ответил ему приказчик. – К нам милости просим.

– Может быть, к празднику и побываем.

– Вот и отлично. Вы прямо ко мне заезжайте, конюшня для лошади есть, и для самих

вас комнатка найдётся, – сказал урядник.

– Чем к тебе, им ко мне сподручней будет, – предложил приказчик.

– Что вас беспокоить, на постоялом дворе опять остановимся, надо же и дворнику доход какой ни на есть дать, – заключил разбойник.

– Нет, уж ко мне, – настаивал урядник.

– Ну, там увидим, где придётся, – там и остановимся.

– А на свадьбу всё-таки к тебе приедем, – обращаясь к старосте, заявил урядник.

– Это уж решено, – сказал тот.

– И подписано, – вернул Чуркин.

– Чем ты будешь нас только потчивать? – спросил урядник.

– Все на стол выставлю, свадьбу на славу сыграю.

«Ну, это ещё увидим, кто сыграет», – подумал приказчик, поднимаясь из-за стола.

– Ишь, как его подмывает, – кивнув головой на паренька, протянул урядник, поднося к губам рюмку. – Староста, давай, брат, выпьем на прощанье!

– Можно, да вот Наум Куприяныч не пьёт.

– Ну, и я одну пропущу, за компанию с вами, – нехотя, высказался разбойник.

В избу вошёл кузнец; его пригласили за стол и потребовали ещё вина; приказчик вышел в сенцы. «Надоела мне эта компания, поскорее бы уехать отсюда», – подумал он. Тут встретился ему Осип и сказал:

– Лошади ваши готовы!

– Вот и хорошо; на, братец, тебе рублик на чаёк, за твои хлопоты, – вынимая из бумажника кредитку, промолвил приказчик.

– Благодарствую, – кланяясь ему в пояс, ответил каторжник, убирая в карман подарок.

– Поди, скажи уряднику, что все готово.

– Ну, его совсем, не пойду, вишь, он сердитый какой.

Приказчик вышел на крыльцо и послал кучера сказать своему товарищу, что лошади запряжены. Тот вышел к нему и начал уговаривать обождать маленько.

– Поедем, а то ты опять напьёшься, тебя отсюда я не вытащишь.

– Четверть часика сроку на все прошу; уважь!

– Смотри, не больше. Да вышли ко мне Наума Куприяныча, мне нужно с ним кое о чем переговорить.

Урядник убежал, к приказчику подошёл каторжник и заявил ему:

– Однако, его благородие, как видится, выпить-то любит.

– Бывает; нельзя же: его должность такая, со всеми должен компанию вести, этот народ иногда под хмельком все выпытает.

– Чего ему здесь выпытывать-то? – сурово сказал каторжник.

– Это уж его дело.

Вошел Чуркин; Осип удалился.

– Наум Куприяныч, ну, как же, нам быть-то?

– Как сказали, так и сделаем; приезжай на третий, а то на четвёртый день праздника; как говорили, бери её и с Богом.

– Приеду, – крепко пожимая руку Чуркину, тихо сказал приказчик и отправился вместе с ним в избу.

Если бы Чуркин знал замысел, какой затаил приказчик, тогда бы он с ним поступил иначе:

он нашёл бы случай, чем отомстить ему за его хитрую проделку. Расчёт у него короткий, – молодец не дожил бы и до праздников.

Нелегко было приказчику уговорить урядника оставить беседу и отправляться в путь-дорогу, он успел уже на хлестаться так, что, как говорится, «и лыка не вязал», – под руки вывели его из избы и усадили в сани. Староста и кузнец проводили их и, пошатываясь, побрели по домам. Чуркин с Осипом затворили ворота и убрались в светлицу.

– На силу-то их черт унёс, – прошипел Осип.

– И надоели же они мне, собаки этакие, – снимая с себя полукафтан, добавил Чуркин.

– Знаешь, атаман, у приказчика-то, страсть, сколько деньжищев я в бумажнике видел!

– Да разве он тебе показывал их?

– На чай рубль давал, вот я и подглядел; притаился, бесов сын.

– Они от нас не уйдут, погоди, мы его ещё пощупаем.

– Нужно бы как-нибудь около него похлопотать, так не возьмёшь, разве только мой кистень поможет.

– Не торопись, на все нужна сноровка, да время, – заключил разбойник.

* * *

Приказчик, выбравшись на дорогу, подстегнул своих лошадок, и они быстро пронеслись по деревне. но за околицей должны были идти шагом по узенькой не проторенной тропинке; пристяжная почти на каждом шагу вязла в снегу и не давала коренной ходу. Добравшись до лесу, когда уже на дворе почти смерклось, лошадки пошли рысцой, так как дорога здесь была попросторней. Урядник лежал в санях и спал крепким сном. «Ну, с такими товарищами беда в дороге», – подумал приказчик, смотря на растянувшегося своего приятеля: – «Только бы добраться до вина, влёжку нахлещется, а ещё полицейский чин».

Настала тёмная непроглядная ночь. Дремучий лес, по которому ехал будущий жених Степаниды, хотя и был ему знаком, но всё-таки в нем становилось молодцу жутко: он ехал и оглядывался по сторонам; последние убийства в окрестности и приключение в заводе с ним самим порядком нагнали на него страха. В глубине леса слышался вой волков, что довершало его беспокойство. А всё-таки мысль о Степаниде не выходила у него из головы, он погрузился в думы о ней, опустил вожжи и не заметил, что лошади, бежавшие в перетруску, пошли шагом. Так он проехал несколько вёрст, забыв об опасности и об уряднике, храпевшем в санях. Его вывела из забвения какая-то ночная зимняя птица, пролетевшая низко над его головой, от чего он вздрогнул, перекрестился и начал будить своего товарища.

– Вставай, будет тебе дрыхнуть-то, дома выспишься, – говорил он, толкая рукой урядника.

Тот не откликался, проворчал что-то и перевернулся на другой бок.

– Не дам я тебе спать, вставай! – продолжал приказчик, силясь разбудить его.

– Сейчас, дай маленько вздремнуть, – пролепетал урядник.

– Ты помнишь ли, где находишься?

– Знаю где – у Наума Куприяныча в избе, на лавке лежу.

– Оглянись, так ли?

Урядник открыл глаза, протёр их, приподнялся на локоть и дался диву, – «что, мол, это значит, где я?»