Разбойник Чуркин. Том 2. В Сибири
Шрифт:
– Ну, что, выспался?
– Кто со мной? Где мы?
– Домой по лесу едем; совсем ты, голубчик мой, одурел!
– И взаправду, очумел, – оглядываясь по сторонам, бормотал полицейский чин.
– Вот до чего нахлестался, и своих не узнаешь!
– Что ж, с кем грех, да беда не случается, – оправдывался тот, поняв своё положение.
Приказчик подогнал лошадок, урядник закурил папироску, и бросил, по недоглядке, не потухшую спичку в сани; она попала в сено, которое затлело и спустя несколько минут, вспыхнуло. Седоки начали его тушить; им пришлось
– На чём же вы порешили с Наумом Куприянычем относительно Степаниды? – спрашивал урядник.
– Ни на чём; что я буду с ним решать? – ответил приказчик.
– А насчёт свадьбы?
– Я и без него обойдусь.
– Ну, едва ли, – это дело мудрёное.
– Для кого-нибудь, а для меня плёвое! Приеду, возьму мою сударушку, да и марш, куда знаю, – входя в откровенность, говорил паренёк.
– Как придётся взять, пожалуй, и нарвёшься, такую взбучку зададут, что и не поздоровится.
– Не беспокойся, всё улажено.
– Да ты расскажи мне толком, как ты порешил с этим делом поступить?
– А ты меня не выдашь? Друг ты мне или нет?
– Ну, вот ещё толковать! Знаешь, небось, не выдам, а скорее помогу, если потребуется.
Приказчик рассказал ему все подробности своего свидания со Степанидой и произнёс:
– Ну, теперь понял, в чем дело?
– Что ж, дай Бог час, а Наум Куприяныч знает об этом?
– Нет, я ему о том не говорил.
– Отлично сделал, я с тобой за ней приеду.
– А ловко ли будет? Как бы пристав не узнал!
– Нет, а если и узнает, не велика беда, от места только отрешат, да мне оно и самому надоело. При мне сам ты будешь безопасен, – в таком деле, которое ты задумал, всё может случиться.
– Да, это верно, – нахлобучивая себе шапку на лоб, протянул молодец и подстегнул пристяжную.
– Так, значит, в сочельник, ночью, нам придётся выехать с завода в дорогу.
– А не утром на праздник?
– Вы в какое время уговорились встретиться?
– В полночь, на первый день Рождества, – раньше в деревню нам не след показываться.
– И то дело, утром выедем, к сроку поспеем, – заключил урядник и снова склонился на боковую.
– Ты что ж? опять спать?
– Смерть, как голова трещит, прилягу маленько, в случае чего, – побуди.
– Дай мне свою шашку, так ведь она у тебя только мешает, небось.
– А тебе она на что?
– Может быть, волк наскочит, так оборониться от него.
– Возьми, да не потеряй только.
– В сохранности будет!
Урядник снял с плеч свою «присягу» и передал её приятелю. Тот уложил шашку в передок саней, снова подогнал коней и потихоньку запел:
«НеК полудню следующего дня они добрались до Тагильского завода, обещаясь повидаться вечерком в известном им трактире.
В это время, в горнице Степаниды собрались её подруги; пришли к ним и молодые парни, затянули песенки; вошёл туда же и сам староста с своей старухой; все отвесили им по поклону и продолжали веселиться.
– Пойте, девушки, пойте, да утешайте мою Степанидушку, она и так все глазки свои проплакала, – сказала старушка.
– Чего, бабушка, ей плакать? Замуж выходит не в чужую деревню, а в свою, – сказала одна из подруг.
– Вот мы так поплачем за неё, – ввернул один из ребят.
– А вам чего плакать? – спросил староста.
– Как же не плакать? Повезут нас в солдаты, тогда мы и заплачем.
– Нет, я плакать не буду, с радостью царю служить пойду, свет погляжу. Теперь служба лёгкая, послужишь года три, да домой отпустят; из мужика такой оборотистый выйдешь, что любо-дорого смотреть, – сказал высокий, кудрявый молодец.
– Правда, правда! – заголосили ребята.
– А нас с кем оставите? – спросила одна черномазая девушка.
– Без нас поживёте, найдётся, за кого замуж выйти, – ответил тот же паренёк.
– Ну, что, Степанидушка, весело ли тебе? – спросила старостиха у дочки.
– Ничего, матушка, весело, – ответила та.
– Что-то жених твой так долго не идёт? Не послать ли за ним?
– Без него мне много веселей, что ему здесь делать? – сказала невеста и запела подблюдную песенку.
– Ну, Бог с тобой, – протянула старостиха, затем поклонилась всем в пояс и вышла с своим стариком из горницы.
По уходе их песня затихла. Степанида села к столу, облокотилась на него и задумалась.
– Будет тебе печалиться-то, да и о чем грустить? – говорили ей девушки.
– Как же мне не печалиться, подружки мои? Оставляю я вас, увозят меня в дальнюю сторону, – рыдая, шептала невеста.
– Куда тебя увозят, Бог с тобою, ты с нами же останешься.
– Нет голубки мои, увезут меня в чужую сторону, увижу ли я вас когда, не знаю.
– Да что это с ней? Опять заговариваться начала, – спрашивали друг у друга парни.
– Так ей чудится, знать; вестимо, дело девичье, всё придёт в голову, – говорили другие.
Степанида вдруг поднялась из-за стола, утёрла кисейным рукавом слезы, откинула назад длинные по пояс косы и сказала:
– Ну, подружки, всё прошло, давайте песни петь, будем веселиться: все равно, чему быть – тому не миновать, что написано на роду, то и сбудется.
– Вот так давно бы и сказала, воскликнул кто-то из ребят, и вечеринка приняла весёлый характер.