Разбойник Чуркин. Том 2. В Сибири
Шрифт:
По окончании панихиды, молодой наследник значительного состояния пригласил священника в особую комнату, в которой на столе кипел самовар: туда пришёл и размундированный урядник, который и занялся угощением чайком.
– Что это, кажись, лицо мне твоё знакомо? – обратился к нему батюшка.
– Как же! Мы с вами видались, – ответил тот.
– Где бы это такое? Ах, ты, Боже мой, память-то у меня слаба стала….
– Я к вам несколько раз заходил.
– Ба, ба! Ведь ты в урядниках, кажись, служил?
– Да-с, и теперь пока на службе нахожусь.
– Батюшка,
– Весьма рад добрым людям. Ну, как же теперь? Пожалуй, для невесты-то квартирка тебе и не понадобится: в своём доме можешь её поместить, – улыбаясь, обратился отец Михаил к жениху.
– Конечно, так, но всё-таки спасибо вам за ласковое слово. Знаете, как «дорого яичко к Красному дню», так дорого было мне ваше согласие. Я никогда не забуду его и постараюсь, чем могу, отплатить вам.
– Я тобой и так доволен.
– Нет, позвольте, я в долгу не останусь, только обвенчайте нас.
– Сказано слово, а оно у меня олово.
– Ну, и спасибо вам, – целуя руку у батюшки, – произнёс молодец и передал ему два четвертных билета.
Батюшка принял их с великим смирением и, уложив в карман подрясника, возблагодарил дателя низким поклоном и сказал:
– Дай Бог царствие небесное Акиму Петровичу! Старик знал, кому оставить своё достояние, и ничуть в том не ошибся. Завтра в восемь часов я буду у вас.
– Не откажите, гроб будет готов.
– А погребение когда думаете совершить?
– На третий день, батюшка, по уставу церковному.
– Ну, а теперь пока до свидания, – протянул священник, выходя из-за стола.
– Прощайте, батюшка, и благословите!
Священник исполнил желание богатого наследника и вы шёл из дому, сопровождаемый присутствующими.
Когда в доме все успокоилось, и только в зале слыша лось чтение псалтиря, приказчик с урядником удалились в особую комнатку, служившую при покойном Акиме Петровиче местом летного его отдохновения. Тут они прежде всего дружески обнялись и поклялись перед иконою никогда друг с другом не разлучаться.
– Думал ли я когда-нибудь о таком счастии, которым наградила меня судьба сегодняшний день? – сказал жених Степаниды, развёртывая духовное завещание и передавая его уряднику.
– Чудеса и только, – проговорил тот и стал читать эту грамоту.
– Ну, что скажешь? Хорошо теперь жить можно?
– Ещё бы; одних наличных денег сорок тысяч оставил, дом, склад, всего, пожалуй, тысяч на семьдесят будет.
– Да, пожалуй, ещё с хвостиком.
– Ключ от сундука где находится?
– Вот он, у меня в кармане.
– Пойдём в спальню, да взглянем на капитал-то.
– Что ж, можно, идём.
Проходя через залу, в которой лежало на столе тело Акима Петровича, они остановились, отдали по земному по клону и вошли в комнатку казнохранилища, отперли сундук и нашли в нем сорок пачек, бережно сложенных кредитных билетов, по тысяче рублей в каждой. Владелец этой казны взял их в руки, понянчил и опять положил на место. Отперли боковые ящички, – там нашли серебряные и золотые старинные вещи, весом не менее пуда,
– Поздравляю, теперь ты, брат, богач, а ожерелье кстати пришлось Степаниде: на белую грудь украшением будет, – сказал урядник.
– Да, порадую я её своим счастьем, – нечего сказать.
Сундук был заперт, и друзья возвратились в ту комнатку, из которой они пришли, и улеглись в ней на покой.
Настал день погребения Акима Петровича. Гроб был обит малиновым бархатом, дорогой парчовый покров красовался на нём. В восемь часов на колокольне приходской церкви ударили к выносу; народу собралось множество, останки купца были вынесены из дому на руках приказчика и урядника, с помощью рабочих при складе. Путь к церкви был устлан можжевельником; литургию и отпевание совершили соборные несколько священников; много было роздано милостыни нищим, словом, – похороны были такие, которых не могли запомнить местные старожилы. Поминальный стол был накрыт на сто персон, а на дворе, под открытым небом, не смотря на лёгонький морозец, обедала нищая братия, для которой выставлено было три ведра водки.
– Царствие небесное рабу Божию Акиму! – слышались на дворе возгласы.
– Спасибо и наследнику его, – вторили другие.
Между поминающими в доме шли пререкания: родственники Акима Петровича осуждали его за то, что покойный лишил их наследства и отдал его, как они выражались, «мальчишке с ветру»; другие осаживали их и говорили, что на это была его воля. В разговор вмешался батюшка и становой пристав; долго они спорили между собою: становой пристав утверждал, что старик поступил не по закону, а батюшка, наоборот, доказывал, что всякому своё счастье, и что Аким Петрович ничуть не ошибся в своём распоряжении, и что наследник вполне достоин этого счастья. С доводами этими был согласен и доктор, пользовавший покойного.
– Вы нарочно, может быть, уморили его, – сказал один из родственников Акима Петровича, уже порядком подвыпивший.
– И духовное завещание сами написали, – поддакнула одна старушка.
Начался шум. Врач протестовал против таких заявлений и просил станового пристава составить о том акт. Молодой наследник старался прекратить беспорядок, но ничто не помогало: многие встали из-за стола, и дело чуть не дошло до драки. Батюшка, не желая впутываться в эту историю, удалился из дому; становой пристав, подогретый напитками, вышел из себя; приказчик отвёл его в сторону, сунул ему в руку две радужных, и тот успокоился, переменил фронт и выпроводил шумевших из дому.
– Ну, народец, эти наследники, точно коршуны налетели на добычу, да взять-то им ничего не пришлось, говорил доктор, получивший, в свою очередь, мзду от приказчика.
– Бог с ними! – сказал урядник.
Становой пристав взглянул на него исподлобья и спросил:
– Почему ты не в мундире?
– Извините, я его больше не ношу.
– Как так?
– Очень просто, служить больше не хочу, вот что, – отвечал тот.
Пристав вспылил, обещаясь отдать подчиненного под суд, но приказчик уговорил его благородие оставить дело до завтра.