Разъезд Тюра-Там
Шрифт:
Через открытую дверь было видно, что пилоты, защищаясь от яркого солнца, опустили шторки на остекление кабины, и там царил уютный полумрак. Пилот, занимавший кресло капитана, оглянулся, и, выслушав указание Генерального секретаря, стал разворачивать самолёт вправо, ложась на новый курс.
Русские показали ему всё. Их огромные ракеты стартовали безукоризненно, оглашая округу мощным, ни с чем не сравнимым рёвом, заставлявшим дрожать всё в груди. Управляемое извержение огня, медленный полёт на старте, нарастание скорости, белый, возникающий внезапно, будто вспышка, след инверсии.
Президент не сможет забыть тот павильон, сколоченный из тонких,
Генеральный секретарь, поглядывая на часы, собирался показать Президенту некий сюрприз, и в ожидании назначенного времени Президент под снисходительным взглядом первого коммуниста России делился воспоминаниями военных лет.
Позже Президенту сказали, что в годы войны Генеральный секретарь в звании полковника участвовал в морских десантах, чудом остался в живых, и немудрено, что годы, проведенные Президентом в африканской пустыне, могли показаться Генеральному секретарю пребыванием на комфортабельном курорте.
Генеральный секретарь коротким словом «пора» прервал беседу и показал рукой в ту сторону, где должно было состояться зрелище, хотя спокойное однообразие пустыни по-прежнему не предвещало его.
Неожиданно, песчаный холм («Как он называется по-русски? — пытался вспомнить президент. — Ах да, кажется, «бархан»), расположенный в полукилометре от навеса, раскололся на две равные части. Обе половины раздвинулись, из-под земли вырвались клубы дыма и языки пламени, а из центра бесновавшейся стихии медленно вырастал, поднимаясь вверх, четкий силуэт белой ракеты со скругленной вершиной головной части.
А ведь на Западе как-то и не очень верили, что русским удалось создать такую мощь. Несмотря на то, что Россия вышла разорённой из Второй мировой войны, русским удалось это сделать всего за двадцать лет.
Кстати, эксперты, которым Президент поручил проанализировать ракетные пуски русских, совместно с американцами, чей флот наблюдал падение головных частей ракет в акваторию Тихого океана, подтвердили, что все пуски прошли без единой аварии или сбоя.
Но больше всего Президента поразили фотографии американских и европейских городов, сделанные с русских спутников. И хотя это были первые фотоснимки из космоса, на них были видны пусковые установки ракет на мысе Канаверал, боевые самолёты на военных аэродромах с пятнами опознавательных знаков на крыльях, Белый дом в Вашингтоне и даже отдельные люди с кейсами в руках.
Президент отдал должное деликатности русских — на стендах не было представлено ни одной фотографии территории Франции.
Президент поражённо рассматривал фотоснимок Белого Дома, и как-то получилось само собой, что он спросил:
— А где здесь Линдон Джонсон?
— Сейчас доложу о вашем приходе шефу, — прощебетала мягким вкрадчивым голосом миловидная девица, официально исполнявшая роль референта.
О том, чем она могла заниматься с шефом за пределами офиса, можно было запросто догадаться при беглом взгляде на её фигуру и коротенькую юбчонку, едва скрывавшую трусики.
«Какое же умение требуется этим барышням, чтоб скрыть от посторонних глаз самое сокровенное, ведь юбка такая короткая, будто бы в стране внезапно наступил дефицит тканей», — подумал Билли, оглядывая «явочную» квартиру, куда его пригласил на беседу бывший шеф.
В
— А, Билли! Входи, входи, старина, столько времени прошло, как я видел тебя в последний раз.
Бывший шеф вышел из-за стола и, улыбаясь открытой, обаятельной улыбкой, двинулся навстречу Биллу.
— Да ты всё такой же, старина, ну ни капельки не изменился. Разве что слегка прибавил в весе. Но это всё от безделья, оттого, что нет настоящей работы, к которой мы оба привыкли ещё с молодости, от застоя, которого так не любит наше тело. Конечно же, ты работаешь, можно сказать, на износ, но разве работа без риска — для нас? Теряются навыки, нюх, натренированность. Падает самодисциплина. Никакой пользы нет от этой спокойной жизни.
Билли слушал речь бывшего шефа, пытаясь найти, угадать в ней скрытый смысл.
— С тех пор, как президент этих лягушатников побывал в России, над твоей идеей предложить французам этот летающий хлам, «Каталины», нависла угроза. Чего доброго, тебе придется вышвыривать своих специалистов на улицу. А мне этого очень не хочется. Настал момент, которого я так опасался: в связи с потеплением отношений межу французами и Россией, во Францию ринутся русские. Это будет подобно тому, как хлынет вода через брешь в плотине. Небольшая, безобидная на первый взгляд, струйка быстро превращается в струю, бьющую под большим давлением. Прорыв станет расширяться всё больше и больше до тех пор, пока не хлынет мощный поток, который погубит не только твой бизнес, Билли, но и всю нашу демократию. Вначале высадится их десант: балет Большой, опера, цирк, другие деятели искусств. А теперь мне сообщили, что де Голль пригласил русский геликоптер с экипажем поучаствовать в тушении лесных пожаров на юге Франции, то есть заняться тем, чем мечтал заняться ты, Билли, со своими летающими лодками.
Наступает горячий сезон, Билли, не только в природе, но и у нас. Нам следует закрыть пресловутое отверстие в плотине как раз в то время, пока через него сочится тонкая и слабая струйка.
Шеф поднял из кресла своё натренированное, поджарое тело и, утопая башмаками в податливом, приглушающем звуки, ковре, подошёл к окну.
Сложив жалюзи, он бросил, собираясь с мыслями, взгляд вниз. Отсюда, с высоты двадцать седьмого этажа, улица казалась маленькой, но бурной рекой, текущей разноцветными автомобилями по дну глубокого каньона, отвесные берега которого образованы махинами небоскрёбов. Делая небольшой поворот у небоскрёба напротив, поток дробился на мелкие струйки и, перетекая по лепесткам эстакад, исчезал в дымке, окутавшей промышленную часть города.
Люди с высоты и вовсе казались мелкими букашками, копошившимися непонятно зачем там, внизу.
«Однако, это не так, — думал шеф. — Каждое из этих насекомых сражается за свою жизнь, стараясь заполучить как можно больший доступ к массе удовольствий, созданных ими же самими. Каждое из этих насекомых боится потерять жизнь и готово оплатить любой счёт, лишь бы выжить».
Ещё мальчишкой во время первого полёта на самолёте шеф был пленён высотой, создававшей иллюзию превосходства над другими. С тех пор он любил высоту и в буквальном, и в переносном смысле.