Разгадай мою смерть
Шрифт:
— Этот эксперимент используется лишь как прикрытие, — сказала я. — Чтобы проводить испытания другого гена.
— Боже. Как ты об этом узнала?
— От профессора Розена.
— Он намерен обратиться в полицию?
— Нет.
После небольшой паузы Уильям промолвил:
— Значит, все в моих руках. Я должен сообщить полиции, что это Хьюго. Господи, ну почему он, а не кто-то другой!
— Понимаю, тебе будет тяжело.
— Увы, нелегко.
Кое-что, однако, не укладывалось у меня в голове.
— Но зачем психиатру заниматься генетическими экспериментами? —
— До того как стать практикующим врачом, Хьюго работал в исследовательской лаборатории. Я говорил тебе, нет?
Я кивнула.
— Он проводил исследования в области генетики.
— Об этом ты не упоминал.
— Не думал, что… Черт, я и сам не подозревал, насколько это существенно.
— Извини, я не хотела тебя обидеть.
Я вспомнила: Уильям действительно рассказывал, что доктор Николс, по слухам, был очень перспективным ученым, перед которым открывалось блестящее будущее. Я же не придала значения его словам, решив, что это выдумки, и всецело положилась на собственное мнение. Только сейчас я поняла, что исключала доктора Николса из круга подозреваемых не только потому, что видела в нем безнадежного неудачника, неспособного к насилию, и даже не потому, что у него отсутствовали мотивы преступления, а лишь на основании своей твердой веры в его безусловную порядочность.
Уильям сел на диван и беспокойно забарабанил пальцами по ручке.
— Однажды я разговаривал с Хьюго о его исследовании. Он вроде бы говорил, что открыл важный ген, а потом какая-то компания выкупила у него разработку.
— Какая именно?
— Не знаю. Это было давно, много лет назад. Помню только, что Хьюго, обычно такой сдержанный и уравновешенный, рассказывал о своем открытии очень страстно, с большим жаром. — Уильям встал и принялся нервно ходить по комнате. — Он говорил, что внедрение этого гена в человеческий организм — мечта… нет, даже не мечта, а цель всей его жизни. Утверждал, что хочет оставить свой след в будущем.
— След в будущем? — пораженно отозвалась я, думая о том, что доктор Николс лишил тебя этого самого будущего.
Уильям решил, что я его не поняла.
— Хьюго хотел внедрить свой ген в половые клетки, чтобы следующие поколения его унаследовали. Говорил, что собирается улучшить человеческую природу. И хотя испытания на животных прошли успешно, ставить эксперименты на людях ему не дали, поскольку генная инженерия с целью усовершенствования человека запрещена законом.
— А за какое именно улучшение отвечал его ген?
— За уровень интеллекта.
Уильям сказал, что не поверил доктору Николсу, ведь открытие на самом деле было сенсационным, а ученый — совсем молодым. Он говорил что-то еще, но я не слушала, а вспоминала свой визит в клинику «Хром-Мед» и фильм про мышей. Я вспомнила, что коэффициент интеллекта измеряют при помощи страха.
— Я решил, что Хьюго выдумал эту историю или по крайней мере сильно приукрасил правду, — продолжал Уильям. — Сами посудите, если разработка действительно сулила ему славу, с какой стати было уходить в рутинную больничную практику? Видимо, он нарочно переквалифицировался в обычного врача и
Я вышла в твой садик — мне в буквальном смысле не хватало воздуха и пространства, чтобы осознать всю значимость открывшихся фактов. Не желая оставаться с ними наедине, я обрадовалась тому, что Уильям пожелал разделить со мной компанию.
— Должно быть, Хьюго уничтожил медицинскую карту Тесс, — высказал он предположение, — а затем сфабриковал причины гибели младенцев, чтобы их смерть не могли связать с экспериментом. И ведь ему удалось замести следы! Господи, я говорю совсем как телерепортер. Подумать только, речь идет о Хьюго, которого я любил и знал, то есть думал, что знаю…
С тех пор как нашли твое тело, я разговариваю на том же, чуждом мне, языке. Прежний словарный запас не способен описать все, что происходит сейчас.
Я смотрю на маленький клочок земли, где мы с мамой решили посадить для тебя клематис, который будет цвести до поздней осени.
— У него, наверное, были сообщники? — говорю я. — Доктор Николс не мог сам принимать роды у Тесс.
— Все врачи проходят шестимесячный курс акушерства. Хьюго знал, что и как делать.
— Неужели никто не обратил внимания? Психиатр, принимающий роды…
— Во-первых, в родовой палате всегда куча народу, а во-вторых, у нас страшная нехватка персонала. Завидев еще один белый халат, мы просто благодарим небеса и переходим к очередному страждущему. Многие доктора работают на временной основе, а две трети акушерок присылают к нам из агентства, поэтому с врачами они не знакомы. — Уильям посмотрел на меня. Его хмурое лицо посерело от беспокойства. — Кроме того, не забывай, Би, он носил маску.
— Но кто-то же…
Уильям взял меня за руку.
— В больнице чертовски не хватает рук, и мы вынуждены доверять друг другу, потому что иначе просто нельзя. Да, и каждый из нас наивно полагает, что его коллеги пришли сюда для одной и той же цели — лечить людей, ставить их на ноги.
Тело Уильяма напряглось, как сталь, он крепко стиснул мои ладони.
— Хьюго одурачил не только тебя, но и меня. Я считал его своим другом.
Несмотря на солнце и теплый шерстяной плед, меня бьет озноб.
— Я поняла, что у доктора Николса все это время было очень удобное положение, — говорю я. — Кто лучше психиатра знает, как довести человека до безумия или самоубийства? О подробностях врачебного приема моей сестры я знала только с его слов.
— Вы сделали вывод, что доктор Николс в самом деле пытался довести Тесс до суицида?
— Да, а когда ничего не вышло, несмотря на садистские пытки, доктор Николс ее убил.
Неудивительно, что он так казнил себя за то, что проглядел послеродовой психоз, и упорно декларировал свою профессиональную непригодность; потеря репутации — сущие пустяки по сравнению с обвинением в убийстве.
Мистер Райт бросает взгляд на одну из пометок, сделанных раньше.
— Вы сказали, доктор Николс не входил в число тех, кого вы подозревали в записи колыбельной, верно?