Разгадай мою смерть
Шрифт:
— Да. Он очень умен и педантичен, такие люди не позволяют себе забыть об осторожности. Полагаю, он утаил фамилию врача для очистки совести, предоставив мне самой найти недостающее звено, если у меня хватит сообразительности. А может быть, именно в этот момент в нем возобладали лучшие качества. В любом случае мне всего-навсего требовалось найти того, кто руководил испытаниями новой хромосомы в больнице Святой Анны.
Ноги у меня совершенно онемели. Не знаю, смогу ли я встать, если сделаю попытку.
— Я позвонила Уильяму, и он пообещал, что к вечеру постарается все разузнать. Потом я позвонила Касе на мобильный,
Тем временем я отправилась в Питерсхэмский питомник, где мы с мамой хотели выбрать растение для твоего садика. Я порадовалась возможности немного отвлечься: лучше что-то делать, чем бесцельно мерить шагами квартиру в ожидании звонка Уильяма.
Кася опять настойчиво убеждала меня в том, что я должна положить цветы у туалета, где тебя нашли. Она объяснила, что таким образом я оставлю на чем-то плохом и страшном свой odcisk palca, наполненный любовью. По-польски odcisk palca означает «отпечаток пальца»; перевод не точный, но очень красивый, правда? И все же это должны делать другие люди, не я. Мне предстояло найти источник зла и встретить его во всеоружии, а не с цветами.
После долгих недель холода и сырости выдался первый сухой весенний денек. В питомнике уже начали распускаться камелии, примулы и тюльпаны. Я поцеловала маму, она крепко обняла меня в ответ. Под сводами старинных оранжерей мы ощущали себя путешественницами во времени, которые перенеслись в прошлое и очутились в пышном саду богатого особняка.
Маму интересовала морозоустойчивость тех или иных видов и способность к повторному цветению, а я была погружена в собственные мысли. Почти два месяца поисков, и вот сегодня вечером я наконец узнаю, кто тебя убил.
Впервые после приезда в Лондон я почувствовала, что мне жарко, и решилась снять дорогое теплое пальто.
— Что за ужасный наряд, Беатрис? — охнула мама.
— Это одежда Тесс.
— Я так и подумала. Ты что, осталась совсем без средств?
— Почти. Кое-что есть, но эти деньги заморожены до тех пор, пока не будет продана квартира.
Признаюсь, с некоторых пор я ношу твои вещи. При моем теперешнем образе жизни нью-йоркские наряды выглядят нелепо, к тому же я убедилась, что твоя одежда намного удобнее. Наверное, я должна была бы испытывать какие-то особые, серьезные и странные ощущения от того, что одеваюсь в платья умершей сестры, однако почему-то представляю лишь, как бы ты развеселилась, увидав в обносках из обносков ту, которая прежде носила лишь дорогие дизайнерские модели и отдавала вещь в химчистку, надев ее один раз.
— Ты уже знаешь, как все случилось? — спросила мама. Этот вопрос она задала впервые.
— Пока нет, но надеюсь, скоро буду знать.
Мама протянула руку и погладила лепестки раннего клематиса.
— Вот этот.
Она резко умолкла, пронзенная острой судорогой горя. У
— Ей, бедняжке, наверное, было так страшно, — проговорила мама, повернувшись ко мне. — А меня не оказалось рядом.
— Тесс была взрослой женщиной.
Мама заплакала. В слезах изливался ее безмолвный крик.
— Я должна, должна была быть с ней.
Я вспомнила, как маленькой девочкой боялась темноты. Шорох маминого пеньюара, аромат крема для лица — ее звук и запах прогоняли все мои страхи. Да, если бы она была с тобой…
Я еще крепче прижала маму к себе и постаралась придать словам как можно больше убедительности.
— Тесс ничего не почувствовала, честное слово. Ее опоили снотворным, так что она просто заснула. Ей не было страшно, мамочка, она ушла во сне.
Теперь и я научилась ставить любовь превыше истины.
Мы продолжили экскурсию по питомнику. Глядя на растения, мама немножко повеселела.
— Значит, ты скоро уедешь, — вздохнула она. — Когда все станет известно.
Почему она так плохо обо мне подумала? Разве я могла оставить ее после всего, что произошло?
— Нет, не уеду. Я остаюсь в Лондоне. Эмиас разрешил мне жить в квартире сколько угодно, он даже денег с меня брать не станет.
Нельзя сказать, что я приносила себя в жертву, нет. Я решила поступить в архитектурный колледж. Собственно, и сейчас не отказываюсь от своего решения, надо только дождаться окончания суда. Не знаю, примут ли меня, где взять деньги на оплату обучения и как я смогу приглядывать за Касей и ее девочкой, но по крайней мере хочу попробовать. Мой математический ум отлично справится с задачами по возведению конструкций, а в придачу я постараюсь откопать в себе хоть капельку твоего художественного таланта. Кто знает? Может быть, мои творческие способности спят где-то в дальнем уголке сознания; может, зашифрованный код скрыт в одной из хромосом и только ждет благоприятных условий, чтобы проявиться в назначенный час.
На телефоне раздался сигнал сообщения. Уильям написал, что нам нужно срочно встретиться. Я отправила ему адрес квартиры. От волнения у меня подкашивались ноги.
— Тебе пора уходить? — спросила мама.
— Да, совсем скоро. Извини.
Мама взъерошила мою челку:
— Ты так и не подстриглась.
— Знаю.
Она улыбнулась, продолжая гладить меня по волосам:
— Как же вы с ней похожи…
Глава 22
Когда я добралась до дома, Уильям уже ждал меня на ступеньках. Он был бледен, на лице, обычно добром и открытом, застыло напряженное выражение.
— Я узнал, кто руководит экспериментом по лечению муковисцидоза в больнице Святой Анны, — сказал он. — Можно войти? По-моему, здесь не очень…
Голос Уильяма, всегда ровный и спокойный, стал хрипловатым и прерывистым. Я открыла дверь, мы вошли в квартиру. Он заговорил не сразу. В тишине я услышала, как часы пробили два, и только потом Уильям произнес:
— Это Хьюго Николс.
Прежде чем я успела открыть рот, он обернулся ко мне и торопливо произнес:
— Сам не понимаю. Зачем лечить от муковисцидоза здоровых детей? Что, черт побери, он творит? Нет, просто не понимаю!