Ражая

Зензин Арсений Михайлович

– В Курдагрид! – неслышно прочим ответил монах!

– Ресария, справь им подорожную и грамоту с печатью! – повелела одной из, как теперь знала Алира, поборниц, странная властная хранительница веры, видящая слепыми очами куда больше зрячих.

Отряд из четырёх путников, да только трёх видимых, шёл широкой мощёной дорогой вниз с горного склона, оставив позади Торсторд. Впереди низинами промеж расчерченных реками лесов зелёных да лысин полей златой пшеницы виднелись чадящие трубами деревеньки да городки, объятые каменными стенами.

На широких плечах поверх медвежьих морд плаща, покрывших кирасу ражей

дочери клана Алиры, сидела, полнясь восторгом, Бусинка, ухватившись коготками за рукоять двуручного черного меча, дрыгая потешными тоненькими ножками. Рядом шествовал Хорш, старый, но крепкий в зависть юным зимами воин. Два варвара одного племени, редко покидающих предел вольных земель за барьером непролазных ущельями гор, и крошка, изувеченная скверной, распахнув большие карие глазищи, готовясь увидеть бескрайний мир!

А чуть отстав, за ними брёл призрак. Чаще, правда, поднимая взор к небесам, терзаясь одним вопросом: «Творец всемогущий, сколько еще твоею волей будет явлено мне чудес на уже вроде как оконченном веку?»

Сколько лет она не видела красок мира? Много десятилетий назад её взор потух, но творец не оставил Мириам в кромешной тьме! Его волей она осязала мир иначе. Вот и сейчас, стоя в распахнутых вратах Торсторда, городка, в коий после прорыва бестий преисподних, возвращали жизнь, Жрица-судительница задумчиво глядела на удаляющиеся светящиеся силуэты. Один белый, явно старого варвара, другой равнялся ему, только вот длань правую прорезали алые кровавые полосы. И два золотистых, явно спасителя светом осенённые, один – маленький, другой – побольше!

– Ваше преосвященство, инквизитор норовит предать огню логово осквернённой девочки! – позади стояла Ресария, верная поборница безгрешная, командор редкого в мире ордена монахинь-воительниц!

– Пусть смерит свой пыл, на нем скверны больше, чем на той девочке! И да, отправь им вслед покаянницу – пусть приглядывает за нашими необычными знакомцами! Лирию! – тяжело вобрав воздуха, подняв сокрытую кованным нагрудником грудь, жрица обернулась, чуть поморщившись буквально усеявшему Торсторд алому пульсирующему сиянию скверны, паутиной, расчертившей всю плоть плато, еще долгие годы сулящей горести всем окрестным землям!

Крепка власть тьмы! Почти непосильна слабому роду людскому! Ну как в кадку со спокойной до поры водой проронить каплю чернил – так зайдётся она рябью, разнося волнами черноту. Вот и скверна, порождённая злым умыслом темных миров адовых, будет отныне ползти от сего места по соседним краям! Лишая покоя погосты, будоража души усопших, хворями сводя поля и скота-кормильца поголовья, и ладно бы только скота! Не приведи создатель мору, выпестованному скверной, пасть на городки и деревни людские! Нет участи страшней!

«Дай мне сил создатель!»

1 Глава.

Барон Руд.

– Ага, не сбегёшь! – заливистым смехом щебетала Бусинка, ловко преодолевая вспученные корни дуба в погоне за ёжиком. Ныне на крошечной девочке ростом своим не превышавшей и двух с половиной футов, сменив старое платье было напялено новенькое, тёмно-зелёное с нешироким пояском под овчинной безрукавкой. На тоненьких ножках льняные штанишки с меховыми сапожками, специально скроенными под её необычные ножки трех

пальчиков с коготками, причем так, чтобы эти самые коготки торчали из носка, не стесняя неумолимую привычку бусинки всенепременно куда-нибудь залезть.

– Да, светлая душа другим в пример! – обмолвился Элиот, от небольшого походного костра обернувшись на потехи меченного скверной ребёнка. Уже и думать забывшего про то, как плевался им в след люд небольшой деревеньки: двух ветряных мельниц кормильцев, двадцати рубленых домов соломенных крыш, обнесённых косенькими заборами вдоль одной улочки с вынесенным за защитную городьбу частокола кладбищем. (Мало того, что явились дикари-варвары, безбожные еретики-язычники так еще и адово отродье с собой приволокли!) Вот только бусинка и уха не прикладывала к чужим словам, она, распахнув глазищи любовалась миром, впитывала не хуже тряпицы его красоты!

Первое же поселение, на придирчивый взор ражей и рядом не валявшееся с испепелённым Торстордом, попавшееся на второй день пути по большаку от Клыков рока, встретило их во вратах, одной наверно верой стоящего частокола, не скажи, что особо тепло! Толпа в усмерть перепуганных крестьян-кметов во главе с местным пастырем похватав вилы да не окованные черенки, всем скопом вышли приветить гостей, коих углядел один из местных мальчуганов, играющихся на уже пожатых полях пшеницы. Но весь такой из себя бравый настрой и пламенные сердца поостыли стоило только здоровенной бабе поперек себя в плечах шире и седому войну обнажить оружье! Опустела как от чумы гнилостного поветрия улица, едино хлопнули дверные косяки да ставни на окнах, а из храма, лязгнувшего запорами аж судя по звуку четырьмя донеслась молитва, вторя блеянью и мычанию запертого по хлевам скота, перенявшего тревогу хозяев!

Что до трактира в два этажа черепичной крыши за плетнем-оградой добротного хозяйства, вместительных конюшен и сарая, (Услада пилигрима), широкого зала круглых столов под кованными люстрами-светцами. То тут хозяин в кожаном фартуке поверх рубахи, сверкающий плешью на красном словно свекла полном лице бегающих крысиных глазок, вытянутый жилистой рукою Алиры за ухо из-за стойки аккурат напротив двери, оказался любезен как никогда и даже золото не взял за эль и мясо в прок забившего походные мешки! Также вежественным оказался седой и иссушенный ткач из портной мастерской, справивший обновку для бусинки, хотя как поняла дочь клана мастерством он не обжился, ведь не единожды чуть не пристегал к материи палец трясущимися руками!

И вот они оказались далеко за полуднем на мощенном тракте большака, коий все оглядывали любопытством варвары, выбрав под отдых тень раскидистого могучего дуба, опосля полей выступившем авангардом объявшего дорогу леса, оказавшуюся по разумению Алиры куда как уютней супротив полной вшей клопов и прочей живности комнаты трактира! Запалив костер румяня хлеб и полосы мяса на пляшущих огоньках!

– Надо было ещё лошадей сторговать! А лучше телегу! – глянула на малышку мечница. Не знамо от какой оказии та вот уже второй день гребла то сорванный со ствола трутовик, то коренья какие, в горах наскребла камня рыжего из щелей, в общем мешочек малютки рос на глазах! Что до Алиры, ражая на своей шкуре познала бусинка с лекарственными травами знакома не хуже Сирда жреца и богов вещуна в Хоукхолле, пусть себе собирает знахарка явно богами меченная! – Ты прав монах люд в ваших землях щедрый! – вгрызаясь белыми зубьями в пропечённый шмат подмигнула призраку дочь клана под хохот Хорша.