Ражая
Шрифт:
– Ни к чему не прикасайтесь и держитесь вместе! – под лязг отворяемого из ножен да чехлов оружия повелел вождь, скидывая в пример остальным меховой плащ, первым вступив на мост, тревогой глядя на разбитые изнутри окованные врата меж двух башен.
Уже издали Алира, держа пред собой тяжелый клинок, медленно ступающая по клади моста по правое плечо от Хорша, разглядела через разнесённые створы, как внутри городка все устлано обгоревшими чуть не в костяки телами. Но был и звук – не ветров шалость – красивое пение, признав которое, походный вождь наподдал!
Миновав врата под сенью надстройки, следом конюшни
Алире, все бдительно озиравшейся по сторонам, даже пришлось подневольно задрать голову, про себя уразумев: «равно мосту не люди строили! Не можно такое обычными руками сотворить!», вглядываясь в просто непомерную, давящую серой мрачной громадой высоту храма единого главного шпиля, где над колокольней высился, отливая серебром, хитрый символ чуждого бога.
Именно из храма, сплетаясь множеством низких голосов, хором лилась чуждая песнь, прекрасная и возвышенная на свой лад.
– Выжили, хвала богам! – Хорш постучал древком секиры в дверь двух створ, церковный гимн-молитва на той стороне чуть сбилась, но потом грянула с новой неистовой силой.
Может, как показалось Алире, солнца луч залепил глаз, но храм будто пошёл собственным мягким золотистым светом, источающимся изнутри, пронизывающим даже камня плоть!
– Я – Хорш, мы вольного племени ястреба люди! – снова он вдарил по двери. – Можете выходить, здесь более нет врагов!
Голоса смолкли, им на смену пришёл один, но грубый, волевой:
– Тот самый Хорш, коего я после трактира в дом к себе нёс на постой?
– Нет, тот самый Хорш, который тебя нес, а ещё и от жены твоей скалкой по сединам получил, Эльдрик!
За явно забаррикадированной дверью началась возня, вскоре, по разумению мечницы, должен был зазвучать скрежет запора, но деву отвлёк шаркающий звук. Она, изготовившись дать отпор, оглянулась.
«Во людишки мелкие, про мать-старуху позабыли, от страху портки попятнав!» – скривилась бесчестью Алира.
Из-за развалин ближайшего рухнувшего дома, всё чадящего тлеющим углём, нетвердой поступью к ним, волоча ногу и склонив горем голову седых волос, брела старуха, вся в лохмотьях, протягивая мольбой о помощи высушенную долгими зимами бледную длань.
Переложив рукоять клинка в левую руку да водрузив черный меч на плечо, кланница двинула от своих, чтобы помочь.
– Давай, мать, обопрись! Позади беда! – подала широкоплечая дева руку, а старуха так её сцапала, будто меж молотом и наковальней оказалась, по всему, до сих пор страшась!
Позади жалобным скрипом петель раздались створы храма, и в спину Алире, равняясь гласу Хорша, ударил запоздалый упредительный выкрик тем самым низким голосом певца. Она не видела, как пошёл невиданным ужасом священник молодой в черной сутане накинутого
– Нет, всё только впереди! – диким, ну невозможным хохотом раздалась старуха, а длань ожгло нестерпимой болью – не иначе, в алеющий углями горн Курша легла! Нанизанные по жердям и колам по всему Торсторду изувеченные выгоревшие тела, задрав головы к безгрешной юдоли небес, взвыли мученическим непередаваемым горем!
Алира, охнув, глянула на руку, что до клепаного дублёного наруча, что после, расползалась темными ручейками по жилам! А после на старуху, чьё чело, ну будто кто рванул за загривок, собралась в гармошку складками назад, оставив только пасть огромных клыков, слюнною исходящих!
Удара сердца не миновало, как кланница, не дрогнув, двинула в оскал лбом, вышибив несколько зубьев, рассадив чело, а после, освободив рывком руку, хватив меч, рубанула с плеча наискось, слева-направо, разнеся только черную хмарь на месте развоплотившейся злобным смехом ведьмы.
Рука пылала нестерпимой агонией, её будто крутили на жернове. Мука нарастала, поднимаясь к плечу, и только черной стали привычной вес смог ослабить скверны напор.
Слева, ну будто на жердях, нескладно-ломано поднялся труп, сверкая пламенем в глазницах. Его мечница срубила в обороте в горизонт, разложив в полы, следующего – из-за головы, уже яростным натиском, сдобренным звериным рычанием да скрежетом зубовным, прорубая обратный путь к своим через ряды восстающих мертвецов, даже за обожжёнными фигурами видя, как кладёт в обратный сон покойничков Хорш, размашисто орудуя секирой! Какие-то заскорузлые, равняясь нетопырям пещерным, твари, вереща, воспарили с чадящих руин, расправив кожистые крылья, пикируя на ястребов, уже вовсю секущих нежить. Летунов встретили с пяток малых копий, метко брошенных твердыми руками.
Восставшие мертвяки – драугры, сумели первыми моментами боя порвать когтистыми лапищами нескольких кланников, но, на раз очухавшись, те в долгу не остались – кто хитро сплетая два малых топора неприметными росчерками, кто копьём или мечом садя метко из-за кромки круглого щита, на раз кладя черной сталью распадающихся гниющими кляксами противников!
Статный воин, не иначе окутанный небылью баек паладин в воронёных латах (и как не скрипит весу?), с золочёным символом веры на нагруднике и наголо бритой головой, видать, тот, который под руку с Хоршем несли друг друга на убой к хозяйке, справно орудуя двуручным, едва ли не больше, чем Алиры гордость мечом, выбился вперед, широкими махами сплетающимися мельницами вместе с вождем продираясь к ней!
Кровь, мешаясь солью с потом. заливала зелёные глаза, негаданная усталость сушила руки. Крест-накрест разложив ожиревшего толстяка, шаг влево и оборот, сверху-вниз косым выпадом отняв выгоревшие руки с пикой, снизу-верх, выстлав потрохами гниющими ближайших уродцев, из-за головы, затем колющий, снова оборот вокруг себя, размашисто разметав мертвяков.
Алира, рыча, пробивалась к своим, сверху наскочила летучая тварь, заставив крутануть мельницу и разметать её в шмотки. Меч-палаш в обугленных руках, пробив кирасу, скребанул под выкрик по рёбрам, но рядом оказался паладин с каменным лицом и несокрушимой волей в голубых глазах.