Разлив Цивиля
Шрифт:
Раздобыв и отправив запасные части для тракторов и автомашин, Трофим Матвеевич зачастил на двор товарной базы. В конце концов ему удалось выписать в счет райсоюза — об этом он договорился с председателем по телефону прямо из Чебоксар — две тонны белил и тонну хмеля.
Один из дружков Трофима Матвеевича, работавших на базе, поинтересовался:
— На что тебе столько хмеля? Колхоз, что ли, женишь?
— Первого мая провожу общеколхозную гулянку — раз, — начал загибать пальцы Трофим Матвеевич, — хмель нужен колхозникам — два. Хватит или еще?..
Отправив машины с белилами
Белила — товар дефицитный, а это значит, что нужны они всем, а достать их могут далеко не все. Своим, сявалкасинцам, и то белила можно будет продавать по высокой цене, а жителям окрестных деревень и подавно втридорога. Хмель по государственной цене стоит четыре рубля килограмм, а на базаре продают фунт за трешку. Правда, второй сорт. Но сельский житель в сортах не очень-то разбирается. К тому же скоро праздники: пасха, Первое мая. Не успеешь и глазом моргнуть, как весь расхватают. И один хмель даст чистого дохода не менее четырех тысяч. Столько же — белила. А кроме них Трофимом Матвеевичем закуплены и гвозди, и стекла, и рубероид, и масляная краска. Так что по самым скромным подсчетам поездка эта даст колхозу не меньше десяти тысяч.
Трофим Матвеевич любит вспомнить, как такая же вот успешная поездка в Свердловск прибавила в колхозной кассе сразу тридцать тысяч. Из Свердловска привез тогда председатель — ни много ни мало — вагон кровельного железа.
Приходилось наведываться Трофиму Матвеевичу по таким делам и в Горький, и даже в Москву. И ниоткуда он не приезжал «налегке» — следом же за ним шли груженые вагоны, контейнеры, платформы. Потому-то колхоз «Сявал» не только не знает недостатка в строительных материалах, но даже и соседям кое-что от сявалкасинских щедрот перепадает. Перепадает, понятное дело, по «московской» цене. Жители окрестных сел и деревень завидуют сявалкасинцам, нахваливают прямо им в глаза ихнего председателя, а это еще больше подымает авторитет Трофима Матвеевича, делает его имя еще более громким.
Только на четвертый день вернулся Трофим Матвеевич из Чебоксар. Вернулся радостный, довольный.
Однако же на вокзале произошла встреча, которая изрядно испортила его жизнерадостное настроение.
— Салам, Трофим Матвеевич! — Навстречу шел — и откуда только он взялся? — секретарь райкома. — Как говорится, на ловца и зверь бежит. Как раз к тебе собирался.
У Трофима Матвеевича екнуло в груди, но он, конечно, не подал вида.
— Так за чем же дело стало?
— Неудобно было ехать в гости, когда хозяина нет. Если не ошибаюсь, из Чебоксар заявился?
«И откуда только ему все известно? Уж не председатель ли райсоюза натрепал?.. Шагу шагнуть стало нельзя, чтобы не спросили да не проконтролировали». Но сказал Трофим Матвеевич опять совсем другое:
— Наверное, слышали украинское присловье: не было у бабы заботы, так купила порося? Вот и вы продали мне трактора и комбайны, а теперь я бегай язык на плечо по разным организациям, доставай разные шестеренки да подшипники. РТС, словно невеста, которая собралась замуж: и хочется, и нарядов еще маловато. А колхоз, как тришкин кафтан: в одном месте залатаешь, в другом прохудится,
— А язык тебе мать подвесила хорошо! — рассмеялся Василий Иванович. — Прибедняться — это, наверно, лучше, чем бахвалиться, но все же зачем уж такой казанской сиротой прикидываешься? Почему помалкиваешь, что полторы тысячи листов шифера раздобыл? А хмеля? Пивной завод, что ли, собираешься открывать?
Заныло под ложечкой у Трофима Матвеевича, сразу стало так жарко, что аж в пот бросило. Уж очень врасплох застал его секретарь райкома, надо что-то отвечать, а что ответишь?
— Подожди минутку, Трофим Матвеевич. С этим же поездом товарищ из обкома должен был приехать, ею я и пришел встречать. Не разошлись ли? Зайду к начальнику станции.
Василий Иванович ушел. А пока он ходил, Трофим Матвеевич немного собрался с мыслями.
— Проглядели. Говорят, уже ушел в райком. Пойдем и мы, а по дороге договорим.
Они вышли из вокзала и по черному, начисто обтаявшему тротуару зашагали вверх по улице.
— Да что тут договаривать, Василий Иванович, — так начал Трофим Матвеевич. — Бегаешь, мыкаешься, упрашиваешь, клянчишь, а потом сам же в дураках остаешься, тебя же и ругают.
— Ну, а конкретней. Зачем тебе столько хмеля?
— Хмель, Василий Иванович, всегда нужен. Колхозник из-за фунта хмеля идет на базар, вот тебе и пропал рабочий день. А так он подойдет к кладовщику, распишется, и все дело. Сами же на каждом пленуме твердите: «Надо думать о человеке, надо заботиться о человеке».
— Ты мне зубы не заговаривай, Трофим Матвеевич. Сам был крестьянином. Кто же тебе поверит, чтобы у лесного человека, у лесного чуваша не было хмеля.
— Убеждать я вас не буду, а только скажу: убежал лес-то, Василий Иванович, далеконько убежал.
— О хмеле колхозу давно бы следовало подумать. Сколько раз было говорено: столбы дадим, проволока есть. Почему бы вам не завести хотя гектаров десять? Пройдет сколько-то лет, и в достатке будет и шифер, и белила, и гвозди. А хмель — это не на несколько лет, а на сто лет. И сам знаешь, если хорошо ухаживать, каждый гектар может дать шесть-семь тысяч чистого дохода.
Не так-то просто разговаривать с секретарем райкома: все-то он знает, и общими словами не отговоришься.
— Рук не хватает, Василий Иванович. К осени все скапливается: картошку копай, свеклу убирай, конопель дергай. А тут еще и хмель — как все успеть, где столько рабочей силы найти.
Учить-то вы все мастера! Это и я бы смог: это делай так, а это эдак. А вот когда самому делать приходится, а не со стороны показывать — куда все сложней оборачивается.
Трофим Матвеевич с тоской думал о том, что сейчас в райкоме, куда они пришли, секретарь будет еще долго выспрашивать его о том и о сем, а потом они поедут в Сявалкасы и… что будет дальше, об этом даже и думать не хотелось.
И такой неожиданной радостью было услышать от Василия Ивановича после того, как он встретился в своем кабинете с председателем обкома, что сегодня вряд ли ему удастся выбраться в Сявалкасы.