Разлив Цивиля
Шрифт:
Плохая весть, говорят, на коне скачет. О стычке Павла с Прыгуновым в тот же день узнали и остальные трактористы. Элекси с Гришкой где-то нашли и принесли ему совершенно новое магнето.
— Ты пока плюнь на плуг, а подкуй своего стального коня, — сказал Элекси. — А то ведь и плуг-то нечем тянуть будет.
— Плевать не будем, — вмешался Володя. — Мое научное предвидение подсказывает, что в Сявалкасы или едет, или уже приехал секретарь райкома… Все точно: уже приехал и идет сюда. Сейчас мы ему все и выложим.
К кузнице действительно приближался человек
— Ты, Володя, о плуге даже и не заикайся. Зачем жаловаться? Сделаем, испытаем — тогда скажем.
— Если Трофим Матвеевич так будет нам «помогать» — и за три года не сделаем.
— Привет добрым молодцам! — поздоровался подошедший.
— Здравствуйте, Василий Иванович! — отозвался Володя.
— А вас что-то не припоминаю, — Василий Иванович крепко пожал черную от въевшегося масла руку Павла. Получилось это у секретаря райкома естественно и просто: не снизошел до рядового тракториста, а поздоровался как равный с равным.
— Кадышев, тракторист, — представился Павел.
— И давно работаете?
— Нет. Только три недели, как приехал.
— Из армии вернулись?
— Из Казахстана. С целины.
— Ах, вон как… Мы, чуваши, должно быть, слишком сильно любим свою родину, свой родной край. Уезжают в Сибирь, Казахстан и многие возвращаются обратно. Даже и трудно сказать, хвалить нас за это надо или ругать.
— Василий Иванович, — влез в разговор Володя, — хорошие механизаторы нужны и здесь. Он там после армии отработал три года, и хватит. А приехал он по важной причине…
— В Казахстане, говорят, девушек мало, — прищурился на Павла секретарь райкома. — Не жениться приехал?
Павел почувствовал, что краснеет. А Володя смело, как ни в чем не бывало, начал рассказывать секретарю про плуг и про сегодняшнюю стычку с Прыгуновым.
В это время к кузнице подошел все такой же, как и утром, сияющий дед Мигулай.
Секретарь райкома поздоровался с Мигулаем, похлопал по плечу:
— Смотрю я, Николай Андреевич, ты все зубы навостриваешь. Значит, здоровье еще крепкое. А Екатерина Николаевна как, бегает? Как Анна?
— Наша Анна теперь большой начальник, — ответил дед Мигулай. — Ветеринарный фельдшер… А здоровье, Василий Иванович, оно от себя самого зависит. Если не хочешь упасть, как зачервивевшее яблоко, — побольше надо жизни радоваться, почаще шутить да улыбаться. А если в молодости горюй, в старости горюй — тогда и до шестого десятка не дотянешь.
— Смотри-ка, — засмеялся секретарь райкома, — относительно жизни у тебя, оказывается, своя теория.
— В старости человек больше думает.
— Что верно, то верно. Но в Сявалкасах и молодые тоже думают… Ну что ты, Кадышев, стоишь, словно в рот рябины набрал, айда, показывай свой плуг… А ты, Николай Андреевич, Екатерине Николаевне передавай привет. Как-нибудь выберу время, зайду на чай с медком.
— Да хоть нынче же приходи, Василий Иванович, — пригласил на прощанье дед Мигулай. — Мед еще ведется. Ночевать приходи…
Пока
Плуг Василий Иванович осмотрел и так и этак, подробно расспрашивал, как он сможет делать трехслойную пахоту. А в заключение сказал:
— Идея интересная и, как мне кажется, стоящая. Чем могу — помогу. Хорошо бы в этом же году и испытать. Будет польза — на будущий год дадим заказ сделать такой плуг на заводе… Трофим Матвеевич, наверное, просто не вник в суть дела, а может, вы ему плохо рассказали, — Повернулся к Володе: — А у тебя дела как идут?
— И тракторы, и прицепные машины готовы. Можем выехать в поле хоть сегодня, хоть завтра рано и — режь колхоз молодцам барана!
Павел подивился, как легко, свободно держит себя Володя с секретарем райкома: будто они старые друзья или давние знакомые.
В это время прибежала из правления колхоза техничка.
— Трофима Матвеевича здесь нет?
— А кто его разыскивает? — поинтересовался секретарь райкома.
— Телеграмма пришла. По телефону передали. Говорят, очень спешная.
— Мне можно прочитать? — спросил Василий Иванович.
— Небось вы сами ее и послали. Читайте.
Секретарь райкома взял в руки листок бумаги, на котором была записана телеграмма, прочитал. Павел увидел, как изменилось выражение его лица, как он медленно снял фуражку и глухо, другим голосом сказал:
— Большое горе, ребята. Умер Виссарион Маркович.
3
С тяжелым сердцем уезжал Виссар в эту поездку. Не давали покоя ни днем, ни ночью тревожные, угнетающие мысли. Ему все казалось, что он забыл дома что-то очень важное, очень нужное, но что именно, никто, и он сам в том числе, не знал.
Ехали они с Петром Хабусом в пассажирском, с пересадками.
Во время стоянок на больших станциях Виссар выходил, покупал газеты, даже книги, надеясь, что хоть чтение отвлечет его от тяжелых дум. Но он глядел в книгу, а ничего не видел, не понимал. Тогда он стал прислушиваться к разговорам едущих пассажиров. Один говорил, что не мешало бы новый дом срубить, другой — корову сменить, а то старая доится только тремя сиськами… Такие разговоры ему надоели и дома. Чем бы еще заняться? И когда на одной из остановок Петр Хабус купил карты, они стали до одури играть в подкидного.
В Москве задержались только сутки. Как узнали, что их вагоны уже прицеплены к составу, идущему на юг, так сразу же, следом за ними, выехали и сами.
Опять дорога. Опять телеграфные столбы бегут, бегут и никак не могут убежать от железнодорожного полотна. И это бесконечное и однообразное мелькание столбов наводит скуку, которую уже ни картами, ни чем другим не развеять.
К концу недели были на месте. Расторговались за два дня. И очень успешно: цена на картошку была высокая, даже выше той, на которую они рассчитывали.