Разлюбил – будешь наказан!
Шрифт:
– Весело… А я своего отца не видел ни разу. Давно когда-то, в детстве, на улице стоял большой темный человек, не помню точно, кажется, в синей форме, или мне сейчас так кажется… Не помню ничего, размытый образ остался…
– Железнодорожная форма?
– Не знаю.
– А ты спрашивал у мамы?
– Спрашивал. Не говорит ничего. Они с бабушкой орут всегда, если я их достаю, «хам растет, весь в отца»… Да, – он резко переключился, – а тебе надо было убежать.
– Почему?
– Ты же девушка.
– Да? – я удивилась.
Первый раз в жизни я подумала,
– Все, иди спать. – Он отпустил мои руки и проследил, как я захожу в свою хижину.
Спотыкаюсь в темноте о чужие шлепанцы. Скриплю дверями. Слышу вредный шепот: «Можно потише?!» Прыгаю под одеяло. Вытягиваю ножки. А волны шумят… шумят…
Кошмар! Я полночи вспоминала, как сто лет назад гуляла с мальчиком! Пора мне уже пить что-нибудь для мозга. Пойду в аптеку, куплю себе коньячку.
14. Фрикасе
Да какой тут коньячок! Жарища страшная. Дышать нечем. Кубанцы убирают урожай. Мой муж на передовой. Вон он, вижу его из своей башни, стоит на раскаленном асфальте, пытается перекричать моторы. В центре площадки раскорячился подъемный кран, на крюке, как большая игрушка, качается сеялка, и я понимаю – любви мне захотелось не вовремя.
Весь день воняет гарью и бензином. Тарахтит погрузчик. Въезжают-выезжают длинномеры всех мастей. Между ними, потрясая жирками, бегает наша горячая кладовщица с маленьким карандашиком в руке. Рабочие сбрасывают спецовки, и видно, как напрягаются их мускулы, когда они тянут за собой тележки.
В офисе, там, где под кондиционером благоухает наша красота, то и дело хлопают дверями потные мужики. Все как один в светлом легком хлопке, все одинаковым движением вытирают лицо, с выдохом здороваются, ищут глазами кулер и, как быки, пьют холодную воду.
Иногда они путают двери, их заносит ко мне в башню, и я вижу черную рожу с усами. Ой! – шарахается гарный хлопец, увидев меня в одном лифчике с младенцем на руках. Однажды было совсем весело. Казак прошастал в мою розовую спальню. Увидел меня в постели и протягивает документы. «Можно подписать?» – спрашивает, а глаза у него круглые-круглые. «Пожалуйста!» – говорю и ставлю ему автограф за шефа.
В разгар сезона мозги кипят у всех. Но и в эти трудные времена у нас в офисе не прекращается бесконечная неделя высокой моды. Наша звезда выкаблучивается. Как хорошо стучат ее каблуки по итальянской плитке! Мне слышно каждый шаг. А между прочим, кто эту плиточку выбирал? Я. А когда мастера ошиблись и начали класть другую, я сказала им: «Отдирайте, мерзавцы!» Сейчас включу пылесос. Пусть знают, кто в доме хозяин.
Опять стыжусь – примитивные у меня игрушки. Вот бабушка моя проблемы решала! В сорок первом она оказалась в Архангельске, пошла санитаркой в военный госпиталь.
У меня сегодня подхалимский ужин. Звоню своему рабовладельцу. Отвечает Шерон Стоун:
– Щас, попробую соединить… – и трубку шварк.
Дожили! Без посредников с собственным мужем невозможно связаться. Набираю сотовый, отвлекаю, мешаю, да простится мне это.
– Ну что там у тебя?
Каким надменным тоном он умеет разговаривать! Интересно, он уже мечтает меня отравить?
– А ты придешь домой? – Я продолжаю косить под тихую лапочку.
Пришел! Пришел мой голодный гладиолус! Сбросил ботинки нога об ногу. Ищет шлепанцы. Может, сейчас поцелует? Нет. Снова нет. Он морщит нос и спрашивает:
– Почему у тебя грязь на пороге?
Нет, ну вы слышали? Откуда это у него? Это не его репертуар, это монолог завхоза. У меня всегда грязь на лестнице, и песок с детских ботинок, и собачья шерсть… И что?
В зале на полу в обнимку с Максиком, в его пушистых черных лапах, валяется наша маленькая дочка. Мой цветок поднимает ее на руки и заявляет:
– Ты всегда облегчаешь себе жизнь. Тебе плевать, что ребенок пыль собирает.
– Грешна, грешна, батюшка, облегчаю. Одна у меня жизнь-то, как не облегчать.
– Я знаю, в чем твоя проблема, – деловым тоном заявил Антон. – Сейчас я тебе продиктую…
– Диктуй! Диктатор! – Меня вдруг взбесила эта его оговорочка.
– Красавица моя! – это он дочке. Целует ее в щеку, прижимает к себе, сажает за стол в детский стульчик.
На меня даже не взглянули! Меня обнесли! Я – персонал. Официантка. Уборщица. Массажистка.
Зря я изгалялась с этим фрикасе – с таким же успехом он съел бы и собачий корм. Выбритый сегодня, стриженый, отглаженный, придраться не к чему – нехороший признак, значит, волнуется. Это попахивает аудиторской проверкой, ОБЭПом, клиентскими рекламациями или… Про «или» лучше не думать. Сегодня никакого «или» – я должна вернуть себе престол.
Господин директор бросил рубашку, пиво из холодильника достал и сел на трон. Надо ловить момент. Прыгаю к нему под бочок. Лезу целоваться по-взрослому. Он чмокает меня в щеку и отпихивается.
– Не мешай, не мешай, крошка…
Тигр смотрит новости с полей. Колхозники, как всегда, плачут: «Бензин нынче дорог» и просят дотации у государства. Тигр против дотаций.
– Какие, к херу, дотации! – Он сразу шумит. – Разворуют все ваши дотации и потом впаяют вам налоги! Надо конкурировать! Кон-ку-ри-ро-вать! Когда ж вы уже поймете…