Разносчик пиццы

Бош Диана Борисовна

– Знаю. Но курю.

Он аккуратно обрезал конец сигары, склонившись к камину, зажег лучину и прикурил от нее.

– У вас все продумано, Артур! Восхищаюсь вами, вы – истинный ценитель. Тут ведь как – от запаха спички с серой вкус дорогой сигары может пострадать. Зажигалка же для этих целей и вовсе моветон.

Вдруг его взгляд остекленел, а лицо сильно побледнело. Из руки выпала дымящаяся сигара, и он начал медленно оседать на пол. Прежде чем упасть, успел рвануть ворот рубашки, пытаясь справиться с удушьем,

и повалился лицом вниз.

Сначала все оцепенели от неожиданности, и вдруг Мара истерически заорала:

– Да сделайте же что-нибудь, он умирает!

– Не прикасаться! – крикнул Лямзин, широко расставляя руки.

– Позвольте, но я врач, – сказал Артур.

Лямзин поднял на него тяжелый взгляд.

– Держитесь подальше, мой вам совет. А Михаилу уже ничем не поможешь.

Глава 8

Затылок болел так, будто под него подложили бревно, а руки онемели и были словно чужие.

– Как вы себя чувствуете?

Мара открыла глаза, попыталась что-то сказать, но только беззвучно зевнула.

– Ясно. Сестра, ставьте укол.

Руку стянул жгут, и игла впилась в вену. Вместо сердца вдруг образовалась саднящая рана.

– Больно, – еле слышно прошептала Мара.

– Это хорошо, значит, жива. И будешь жить долго. – Молодой симпатичный врач складывал инструменты.

Она попыталась улыбнуться в ответ. Получилось вымученно и криво.

– В больницу поедем?

– Нет.

– Ну и зря. Это мое мнение. Лекарства какие-нибудь принимаете?

Она кивнула.

– Мне транквилизаторы выписывали.

– Почему?

– После смерти родных спать не могла и все время плакала. Сейчас уже легче, только на ночь иногда принимаю их, если долго заснуть не могу.

– Когда можно будет задать ей несколько вопросов, доктор? – Между бровей у Лямзина пролегла глубокая складка.

– Дайте ей сначала в себя прийти. Во-о-от, уже и щеки порозовели. Точно не поедете в больницу? Может, передумаете?

Мара отрицательно затрясла головой.

– Вот здесь тогда подпишите, – врач протянул ей бланк отказа и ручку.

Мара расписалась, но напряжение не оставляло ее до тех пор, пока за бригадой «Скорой помощи» не закрылась дверь. Тогда она осторожно встала и прошла к столу. Налила стакан воды и залпом выпила.

– Долго еще? – жалобно спросила она.

– Ждать? Эдуард Петрович сказал, не меньше часа. Уже полтора прошло. Наверное, скоро. – Валерия поправила скатерть на столе и прошла к маленькому журнальному столику, стоявшему у противоположной стены гостиной. Там, под светом торшера с зеленым абажуром, сидели и о чем-то тихо разговаривали Аманда и Эрика. Мужчины расположились поодаль.

– А, ну хорошо, – кивнула Мара.

Она поискала глазами, куда бы сесть, наткнулась на взгляд Филиппа и шарахнулась от него, как мышь от

кота. Он недоуменно пожал плечами.

– Чай будете, Мара? – спросила Валерия.

– Да.

– Александра, а вам налить?

Та неохотно оторвалась от созерцания японской гравюры, изображающей бегущих под дождем людей. Мост был желтый, и скрыться от струй люди пытались под чем-то тоже желтым – зонтиками, шляпами. Это были единственные светлые пятна, все остальное тонуло в сером мареве дождя.

– Да, пожалуйста. А кто у вас увлекается японской живописью?

– Артур. Ему нравится японское искусство, говорит, оно умиротворяет. Это Утагава Хиросиге, «Мост Охаши во время дождя».

– А мне этот мост напомнил радугу. Такая волшебная дуга, пробежавшись по которой обязательно попадешь в сказку. Или получишь исполнение желаний. Хотя это, по-моему, одно и то же, – сказала Александра.

Валерия пожала плечами:

– Ну это кому как. Некоторые ничего путного за всю жизнь не пожелают, только и забот, как бы у кого другого ничего хорошего не произошло. А этих бегущих человечков, боюсь, уже ничто не спасет. Им суждено промокнуть.

Она налила чай в небольшие чашки и придвинула одну из них Александре:

– Берите сахар. Остап! Присаживайтесь поближе, пейте чай. На вас лица нет. Устали?

– Да. Н-нет, – он запнулся и покраснел. – Наверное.

– Нельзя быть таким неуверенным в себе, Остап, – покачала головой Валерия. – Даже устали или нет – и то не знаете. Разве можно так жить?

– Наверное, нет. – Он обхватил чашку обеими ладонями так, будто у него замерзли руки, и загрустил. – Но у меня пока иначе не получается.

– А вы знаете, – тихо сказала Аманда, склоняясь к Эрике, – что в религии вуду сигарокурение – средство общения с богами? А густой сигарный дым используется не только чтобы привлечь лоа – богов, но и для того, чтоб увеличить силу их влияния в нашем мире. Кстати, Барон Самеди даже изображается с сигарой в руке. И это не случайно, ведь он – сама смерть, а смерть имеет право на сигару.

– А кто это – барон Самеди? – спросила Эрика, протянув руку и взяв из вазы печенье.

– Как, вы не знаете? – изумилась Аманда. – Вы, человек искусства! Нет, не поверю, вы, наверное, шутите.

– Истинная правда. Впервые слышу.

– Ладно, я расскажу. В религии Вуду, которой я увлекалась в старших классах, Барон Самеди, или по-русски – Барон Суббота, – это Хозяин Кладбища. Михаил умер, закурив сигару, так? А перед этим он все время носился с водкой, еды принес… Помните? Так вот, человек, в которого вселяется Барон Самеди, проявляет невоздержанность в выпивке, пище и курении.

– Аманда, я думала, у вас голова пустая, но, как выясняется, случай еще более запущенный: она забита черт знает чем. У вас там микс. Каша, – с укоризной сказала Валерия.