Разные годы
Шрифт:
И когда мы вошли в один из реакторных отсеков, начальник строительства коротко и просто сказал: «Вот вам и Баранов».
Не вдаваясь в дебри атомной физики, Баранов повел меня по сложному технологическому лабиринту короткой, им самим проложенной дорогой.
По-видимому, старшему производителю работ не раз приходилось рассказывать бригадирам, мастерам, да и молодым инженерам, что они строят, какие процессы здесь будут происходить, и постепенно у него выработалась очень простая и доступная схема рождения атомной энергии.
В
— Самое удивительное, — Баранов перестал улыбаться и беспомощно развел руками, — что машинный зал, детище прошлого, мы сооружаем прогрессивными методами — из сборных железобетонных конструкций.
Эти колонны (длина их двадцать семь метров) целиком формуются на заводе и доставляются сюда.
— Поскольку я только монтирую эти колонны, могу сказать, что вы видите чудо инженерного искусства, — замечает мой собеседник и отдает при этом должное главному инженеру Илье Максимовичу Карташеву и директору завода железобетонных конструкций Вениамину Федотовичу Ревину. — Ну, а что касается реакторного, то есть будущего века, то здесь мы вынуждены применять только железобетон без швов; когда имеешь дело с такой штукой, как уран, надо придерживаться двух девизов: прочность и безопасность.
Теперь мы оказались в центре корпуса, в том самом месте, где будет располагаться атомный реактор. Корпус реактора опустят в глубокий бетонный колодец с трехметровыми защитными стенками. В этом-то колодце и будет заточена атомная буря.
В корпусе реактора в специальной «корзине» будут находиться кассеты с урановыми стержнями. В этом реакторе есть одна особенность: так как в качестве замедлителя нейтронов применяется обычная вода, то уран несколько обогащается делящимся изотопом. Иначе, при натуральном уране, пришлось бы в качестве замедлителя применять графит или тяжелую воду.
Итак, вода-замедлитель создает все необходимые условия для успешного развития цепной реакции, вода-теплоноситель, нагревая воду во втором контуре, вырабатывает пар для турбин, которые и дают электрическую энергию.
На атомной электростанции создаются две зоны, два контура, две линии, два мира. Один — «грязный», другой — «чистый». У первого свой обслуживающий персонал — это только «роботы», автоматы, манипуляторы, управляемые на расстоянии краны и лебедки, двигающие и поднимающие грузы без машиниста, наконец, свои «базы снабжения», инструмент.
Попадаем во второй контур, во вторую «зону», в другой мир. Здесь будут действовать люди — опытные операторы, инженеры атомной энергетики: в атомном веке уже появилась такая новая профессия. Правда, их «действия» будут ограничиваться наблюдениями за приборами и автоматами, но в нужную минуту — при поломке, аварии, профилактическом осмотре или во время очередной смены кассет с урановыми стержнями —
Но управлять всем этим бездушным и холодным миром будет все тот же человек, который проник в тайны атома и теперь безраздельно властвует над ним.
В реакторном зале к Роговину и Баранову присоединяется третий строитель. Это бригадир бетонщиков Виктор Смахтин.
Реакторный зал напоминает корпус линейного корабля: все отсеки герметически изолированы друг от друга. На корабле это делается для того, чтобы при повреждении одного отсека не страдали другие отсеки, сохранилась плавучесть. На атомной электростанции принцип изолированных отсеков помогает отделять «грязный» контур от чистого, одну зону от другой. Для этого отсеки отделяются друг от друга железобетонными стенами большой толщины.
Виктор Смахтин и его бригада бетонщиков сооружают стены. Для сына луганского шахтера, молодого строителя, даже одна такая стена важнее всех сооружений мира. Здесь уже сказалась школа Роговина и Карташева: каждого молодого строителя они «провели» по будущему технологическому процессу, и даже самый юный бетонщик Василий Хрипунов понимает, какая ответственность лежит на нем. И все-таки каждая стена тщательно проверяется: во время бетонирования, в период созревания бетона, в момент сдачи отсека рентгенологу. Может показаться удивительным, что среди строителей появилась фигура, которую мы привыкли видеть только в поликлинике или больнице. Но с атомным веком уж ничего не поделаешь: у него свои законы, свои технические требования, своя степень зоркости и придирчивости. Хрипунов не без смущения вспоминает об этих законах. В стене появилась крохотная раковина по его вине, и ему не только пришлось все переделывать — это еще не так страшно, — но и долго служить объектом для примера: вот, мол, какие бывают казусы даже в хорошей бригаде.
Впрочем, с наибольшей опаской на рентгеновский аппарат и рентгенолога посматривают электросварщики. Они сваривают стены из нержавеющей стали — обшивку железобетонных отсеков. Мы еще побываем у них. Это, как говорят здесь, «район Гирниса»: имеется в виду участок треста «Центроэнергомонтаж», который в тот период возглавлял инженер Владислав Викентьевич Гирнис.
Но прежде чем отправиться к нему, надо еще рассказать о двух симметрично расположенных зданиях у главного корпуса и об удивившей нас трубе.
— В одном здании, — говорит Роговин, — будет самая обыкновенная контора.
— Как и в век пара и электричества?..
— Да, пожалуй. Но здесь, правда, будет преобладать инженерный и исследовательский персонал. Это одна из мощных атомных электростанций. Она, конечно, станет своеобразным научным центром ядерной энергетики. Тепловая и гидравлическая энергетика прошла большой и сложный путь — от крохотных станций до таких гигантов, как Братская. Атомная же энергетика еще находится в начале пути…