Разные оттенки смерти
Шрифт:
– Ну, бывают предположения и похуже, – заметил Гамаш.
– Так чем я могу быть вам полезна?
– Я служу в отделе по расследованию убийств Квебекской полиции, – сказал Гамаш.
– Вы старший инспектор Гамаш? – спросила она.
– Да.
– Что я могу для вас сделать?
Бовуар с радостью отметил, что она стала менее веселой и более настороженной.
– Я хотел поговорить с вами о Лилиан Дайсон.
Глаза Сюзанны широко раскрылись.
– Лилиан? – прошептала она.
Гамаш кивнул:
– К несчастью,
– Боже мой! – Сюзанна прикрыла рукой рот. – Ограбление? Кто-то проник в ее квартиру?
– Нет. Похоже, это не было простой случайностью. Это произошло на вечеринке. Ее нашли мертвой в саду. Со сломанной шеей.
Сюзанна выдохнула. И закрыла глаза.
– Простите. Я потрясена. Мы только вчера разговаривали с ней по телефону.
– О чем?
– Да просто так – как дела и все такое. Она мне звонит несколько раз в неделю. Ничего важного.
– Она не говорила про вечеринку?
– Нет, ничего такого она не говорила.
– Но вы, вероятно, хорошо ее знаете, – сказал Гамаш.
– Да.
Сюзанна посмотрела в окно, на проходящих мимо мужчин и женщин, погруженных в свои мысли, в свой мир. А мир Сюзанны изменился. Теперь это был мир, в котором существовало убийство. И не существовало Лилиан Дайсон.
– У вас был когда-нибудь наставник, старший инспектор?
– Да. И до сих пор есть.
– Тогда вы знаете, насколько тесными бывают такие отношения. – Она посмотрела на Бовуара, и взгляд ее смягчился.
– Знаю, – ответил Гамаш.
– И я вижу, что вы женаты. – Сюзанна показала собственный безымянный палец без кольца.
– Верно, – сказал Гамаш, задумчиво глядя на нее.
– Теперь представьте сочетание этих отношений, углубленное. То, что происходит между опекуном и подопечным, не похоже ни на что в мире.
Бовуар и Гамаш уставились на нее.
– Что вы имеете в виду? – спросил Гамаш.
– Это близость без сексуальности, доверие без дружбы. Мне ничего не нужно от того, кого я опекаю. Ничего. Кроме честности. Я хочу для него одного: чтобы он вылечился. Я ему не муж и не жена, не лучший друг и не начальник. Он ни за что не отвечает передо мной. Я его просто направляю и слушаю.
– А что получаете от этого вы? – спросил Бовуар.
– Собственное отрезвление. Один пьяница помогает другому. Мы можем морочить голову многим людям, инспектор. И нередко делаем это. Но друг друга нам не обмануть. Мы знаем друг друга. Мы, видите ли, довольно безумные люди, – сказала Сюзанна, чуть усмехнувшись.
Для Бовуара это было не в новинку.
– Лилиан тоже была безумна, когда вы познакомились? – спросил Гамаш.
– О да. Но только в том смысле, что у нее было искаженное восприятие окружающего мира. Она приняла столько плохих решений, что просто не представляла, как принимать хорошие.
– Насколько я понимаю, в рамках ваших взаимоотношений Лилиан посвящала вас в свои тайны, – сказал старший инспектор.
– Да.
–
– Не знаю.
Гамаш посмотрел на эту толстушку.
– Не знаете, мадам? Или не скажете?
Глава четырнадцатая
Питер лежал в кровати, цепляясь за край двуспального матраса. Вообще-то, кровать была маловата для них. Но после свадьбы Питер и Клара не могли позволить себе ничего другого, а потом они привыкли спать в тесноте.
В такой тесноте, что они касались друг друга. Даже в самые жаркие, липкие июльские ночи. Они лежали в кровати голые, скинув простыни, их тела были влажными от пота. Но они все равно касались друг друга. Не сильно. Ладонь на ее спине. Пятка на его ноге.
Контакт.
Но в эту ночь он цеплялся за свой край кровати, а она – за свой. Словно каждый на краю своей бездны. Они боялись упасть. Но опасались, что все же вот-вот свалятся.
Они улеглись рано, а потому молчание могло показаться естественным.
Но нет.
– Клара? – прошептал он.
В ответ – молчание. Он знал звук Клариного сна – сейчас в спальне был другой звук. Спящая Клара почти так же кипела жизнью, как и Клара бодрствующая. Она не вертелась и не поворачивалась с боку на бок, зато она фыркала и ворчала. Иногда произносила какую-нибудь нелепицу. Один раз она пробормотала: «Но Кевин Спейси застрял на Луне» [61] .
Когда Питер сказал ей об этом на следующее утро, она не поверила, но он отчетливо слышал эти слова.
61
Намек на фильм «Луна 2112».
Да что там, она не верила ему, когда он говорил ей, что она храпит, гудит и вообще производит всевозможные звуки. Негромкие. Но Питер был настроен на волну Клары. Он улавливал ее, даже когда она сама ничего не слышала.
Однако в эту ночь она не производила ни звука.
– Клара? – попробовал он еще раз. Он знал, что она здесь, что она не спит. – Нам нужно поговорить.
И тут он услышал ее. Долгий, долгий вдох. Потом выдох.
– О чем?
Он сел в кровати, но свет включать не стал. Предпочитал не видеть ее лица.
– Извини.
Она не шелохнулась. Он видел ее. Темный комок на кровати, отодвинувшийся на самый конец мира. Если бы она отодвинулась от него еще чуть-чуть, то упала бы.
– Ты всегда извиняешься.
Голос ее звучал приглушенно. Она говорила в простыни, не поднимая головы.
Что он мог ей ответить? Она была права. Их отношения состояли из его глупых слов и ее прощений. До этого дня.
Что-то изменилось. Он думал, что самой большой угрозой их браку будет выставка Клары. Ее успех. И его неожиданное падение, еще более эффектное на фоне ее триумфа.